Онлайн книга «Сказки века джаза»
|
«Пойти поужинать вниз? – подумал он. – Оркестр наверняка станет играть „Улыбайся, улыбайся, улыбайся“ или „Ты улыбаешься, когда ты смотришь на меня“… Если пойти в клуб, то там точно встречу всех своих веселых знакомых; а если пойти куда-нибудь, где нет музыки, то там наверняка не найдется приличной еды». Он решил поужинать в номере. Через час, с пренебрежением съев бульон, сквоб и салат, он дал забиравшему из номера посуду официанту пятьдесят центов, задержав руку в предупредительном жесте. – Вы меня крайне обяжете, если не станете улыбаться, говоря «спасибо»! Но было поздно. Официант уже широко улыбался. – Что ж, не будете ли вы так любезны и не поведаете ли мне, – сварливым тоном спросил Сильвестр, – что именно заставляет вас улыбаться? Официант задумался. Он не читал журналов и поэтому не знал, как именно должен вести себя типичный официант, но предположил, что от него ждут именно чего-то такого, характерного. – Ну, мистер… Я просто не в силах управлять своим лицом, когда вижу полдоллара! – ответил он, глядя в потолок и изо всех сил стараясь сохранять на своем узком и бледном лице наивное выражение. Сильвестр махнул рукой, показывая, что официант свободен. «Официанты счастливы, потому что никогда не видели другой жизни, – подумал он. – У них воображения не хватает, чтобы хотеть чего-то большего!». В девять вечера, устав с тоски, он улегся в свою ничем не примечательную кровать. II Сильвестр покинул табачную лавку, а Уолдрон Кросби вышел вслед за ним; свернув с Пятой авеню, он пошел вдоль поперечной улицы и вошел в брокерскую контору. Пухлый человечек с беспокойно двигавшимися руками встал и поприветствовал его: – Привет, Уолдрон! – Привет, Поттер. Я заскочил, чтобы узнать, насколько все плохо? Пухлый человечек нахмурился. – Только что пришли новости, – сказал он. – Ну и как? Опять падение? – Семьдесят восемь при закрытии. Сожалею, старина. – Ну и ну! – Что, много потерял? – Все! Пухлый человечек покачал головой, словно говоря, что и для него жизнь – тяжкое бремя, и отвернулся. Кросби какое-то время просидел неподвижно. Затем встал, прошел в кабинет Поттера и поднял трубку телефона: – Вызовите Ларчмонт, номер 838. Через секунду его соединили. – Это дом миссис Кросби? Ему ответил мужской голос: – Да. Это вы, Кросби? Говорит доктор Шипмен. – Доктор Шипмен? – В голосе Кросби внезапно послышалось беспокойство. – Да… Я весь день пытался с вами связаться! Ситуация изменилась, и ребенок, скорее всего, появится сегодня ночью. – Сегодня ночью? – Да. Все в порядке. Но вам лучше было бы приехать прямо сейчас, не откладывая. – Уже еду. До свидания! Он повесил трубку и пошел к двери, но остановился – внезапно ему в голову пришла какая-то мысль. Он вернулся и попросил на этот раз соединить его с номером в Манхэттене. – Донни, привет! Это Кросби. – О, привет, старина! Ты едва не опоздал. Я как раз собрался уходить, мне надо… – Послушай, Донни, мне нужна работа – чем скорее, тем лучше. – Для кого? – Для меня. – Да что слу… – Не важно. Потом расскажу. Есть у тебя что-нибудь? – Уолдрон, у нас сейчас ни черта нету, разве что клерком… Быть может, на следующей… – А сколько платят клеркам? – Сорок… Ну, сорок пять в неделю. – Ловлю на слове. Выхожу завтра. – Ладно. Но, послушай, старина… – Прости, Донни, мне надо бежать. Помахав рукой и улыбнувшись Поттеру, Кросби торопливо вышел из брокерской конторы. На улице он вынул из кармана горсть мелочи, скептически на нее посмотрел и остановил такси. – На Центральный вокзал, как можно быстрее! – сказал он шоферу. III В шесть вечера Бетти Тирл поставила на письме подпись, положила листок в конверт и написала сверху имя мужа. Она зашла к нему в комнату, подумав, положила на кровать черную подушку, а на нее – белый конверт: он не сможет не заметить его сразу же, как только войдет. Затем, окинув комнату быстрым взглядом, она вышла в холл и поднялась наверх, в детскую. – Клара! – нежно позвала она. – Ах, мамочка! – Клара тут же оторвалась от своего кукольного домика и засеменила к матери. – Клара, а где Билли? Билли тут же появился из-под кровати. – Ты что-то мне принесла? – вежливо осведомился он. Она рассмеялась, но ее смех внезапно оборвался; она прижала к себе обоих детей и страстно их расцеловала. В этот миг она заметила, что у нее по лицу катятся слезы, а раскрасневшиеся детские личики, прижавшиеся к ее внезапно горячим щекам, показались ей прохладными. – Заботься о Кларе… Всегда… Билли, милый мой… Билли ничего не понимал и немного испугался. – Ты плачешь! – мрачно, словно обвиняя ее, сказал он. – Да… Я знаю… Клара несколько раз робко всхлипнула, замялась, а затем вцепилась в мать, заливаясь слезами: – Мамочка, я плохо себя чувствую… Мне плохо! Бетти тихо ее успокоила: – Ну-ка, ну-ка, давай-ка перестанем плакать, Клара… И ты, и я! Но когда она встала, собираясь уйти из комнаты, брошенный на Билли взгляд выражал молчаливую мольбу – пусть она и знала, что нечего было и надеяться, что этот взгляд запечатлеется в детском сознании. Через полчаса, неся чемодан к стоявшему у дверей дома такси, она подняла руку к лицу, безмолвно признав тот факт, что вуаль уже не сможет скрыть ее от всего остального мира. «Но я сделала свой выбор», – отрешенно подумала она. Когда машина свернула за угол, она вновь заплакала, с трудом удержавшись от искушения сию же минуту сдаться и вернуться обратно. – Боже мой! – прошептала она. – Что я делаю? Что же я делаю? Что же это я натворила? IV Покинув номер Сильвестра, бледный узколицый официант Джерри пошел к метрдотелю и отпросился с работы пораньше. Он сел в вагон метро южной линии, сошел на Уильям-стрит, прошел пешком несколько кварталов и вошел в бильярдную. Через час он вышел; в его вялых губах торчала сигарета. Он постоял на тротуаре, словно колеблясь, принимая какое-то решение, а затем отправился на восток. |