Онлайн книга «Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин»
|
Григорий потрепал Надю по головенке и почувствовал, как пережало горло. – Привет, Санек… – Устал? Быков обернулся. Галина стояла в дверях, прислонившись к косяку, и с грустью смотрела на него. С грустью и с любовью. Василий ей изменял, придурок, а она простила… И как быть? Он-то хотел завести речь о разводе, так ведь язык не поворачивается… Немного стесняясь, Быков погладил женщину по плечу. – Странно все… – пробормотал он. Галя прикрыла его руку своей ладонью. – Что случилось? – спросила она с тревогой. – Я тебя не узнаю… – А это уже не я… – криво усмехнулся Григорий. Вернувшись в комнату, он уселся на диван, сложил руки на коленях. Галина пристроилась рядом. – Пятого марта меня… не стало будто, – еле выговорил Быков, стараясь соблюсти баланс между ненужной правдой и целительной выдумкой. – Глянул в зеркало, а лицо не мое, – он отер ладонями щеки. – Достал удостоверение – «Василий Сталин»… – Господи… – запричитала Галина. – Ты потерял память?! – Все лучше… и хуже. – А что хуже? – Я обрел память другого человека, тоже летчика. – Вася… – Я не Вася. Меня зовут Григорий Быков. Галина прикрыла щеки ладонями, словно не желая выдать их бледность. – Ч-черт! – скривился Быков. – По-дурацки себя чувствую! – Васенька… То есть… О, Господи… – Галя, я не сошел с ума. Хочешь правду? – Хочу. – Я шел сюда, чтобы поговорить о разводе. – Я… – Ты милая, хорошая, но я тебя не знаю. – И ничего не чувствуешь? Совсем-совсем ничего? – Вину. И неловкость. – И все-таки ты пришел… – Пришел… А тут Сашка твой, дочка… Надя, да? – Да… – глаза у Бурдонской заблестели. Быков фыркнул и покачал головой. – Т-твою медь… Прости, вырвалось. – Пустяки какие. – Сидит Вася Сталин и чушь глаголит… – У меня тоже мысль промелькнула, что все это розыгрыш, или у тебя что-то… Ну, контузило тебя, что ли… Или спьяну. – Я не пью. – Вижу. Я бы сразу поняла, если бы ты… вы хоть сто грамм… Быков уловил это «ты – вы». – Ты мне веришь? – Все это так странно, – вздохнула Галина, оправляя платье на коленях. – Но… Ты даже в дверь постучал не так, как Вася. И смотрел не так, и говорил иначе… У тебя даже походка изменилась. И… Ты погладил Надю по головке… – Я девочек люблю, – улыбнулся Григорий. – А Вася сына хотел… Говорил, если будет девочка, чтоб обратно в роддом отнесла… Галина всхлипнула. – Не плачь… – Не буду… Что же нам делать-то? – Помогать я вам буду обязательно… – Да у нас все есть… – Навещать, если ты не против. – Ну, конечно! – Спасибо. – За что? – За доверие. Ты первая, кому я сказал правду. – Спасибо… Григорий невесело рассмеялся. – Но зачем все это произошло с тобой? Я не спрашиваю, как, но почему? Или за что? – Не знаю. Но мне очень, очень трудно. – Вижу… – Я даже «ты» выговариваю с трудом. – И я… Они оба замолчали. Быков откинулся на спинку дивана, стал оглядывать потолок, люстру, шторы на окнах, стол на точеных ножках, покрытый камчатной скатертью, знакомую по кинофильмам радиоточку – черную бумажную «тарелку». – Тебе все это незнакомо, да? – тихо спросила Галина. Григорий кивнул. – Бедненький… – Ты только за меня не переживай, – улыбнулся Быков. – Я справлюсь. – Скажи… Вот ты жил себе, жил, а потом вдруг очутился… в нем? – Был боевой вылет. И вдруг – я уже в «Яке». – А… сколько тебе лет? – Пятьдесят пять будет. Осенью. – Вот почему у тебя глаза такие… – Какие? – Печальные. Знаешь, такое впечатление, как будто я во сне. Или в сказке… И мне хочется, чтобы это была добрая сказка. – Мне тоже. – Расскажи о себе. Самое удивительное, что Быков, товарищ молчаливый и неразговорчивый, не колебался, сидя рядом с Галиной. Он хотел все выложить, поделиться, как говорят женщины. Именно поделиться, разделить с кем-то хоть часть той ноши, что гнула душу. – Не знаю, стоит ли… – все-таки пококетничал он для порядка. – Почему? – Врать не хочу, а правда… Она еще страньше. – Вот! – торжествующе сказала Галя. – Это же слова Алисы! – Ну, да. – А кто написал «Алису в Стране чудес»? – Льюис Кэрролл, – пожал плечами Быков. – Вот! – повторила женщина. – Вася очень мало читал. – А-а… – Так ты расскажешь? Григорий вздохнул. – Я родился в одна тысяча девятьсот шестьдесят первом году. – К-как? – Так, – развел руками Быков. Сейчас он чувствовал блаженное опустошение – и облегчение. Освободившись от тяготившей его истины, он словно наяву сбросил с плеч тяжеленный рюкзак. – Так ты из будущего?! – Оттуда. – Бож-же мой… Тогда… У меня голова кружится… Слушай, но тогда ты знаешь, что будет! – Историю я учил на «тройку». – Историю? А, ну да, это же все для тебя – прошлое… – Прошлое, как прошлое. Гордиться можно. – А когда кончится война, помнишь? – В сорок пятом. Девятого мая. – Как долго еще… А что будет с нами? Со мной? Быков помрачнел. – Мне бы не хотелось… – Да почему? – Ну, я будто наговариваю на Василия. – Григорий… Мне-то ты можешь сказать? А я – никому, ни за что! – Вы расстались бы через год, – неохотно проговорил Быков. – И Василий забрал бы детей. |