Онлайн книга «Почем килограмм славы (сборник)»
|
– Пасть, пасть… – сразу струсил Косой и, взяв со стола спичечный коробок, пошел его прятать. – Слушай, Доцент, ты когда-нибудь был маленький? – неожиданно спросил Али-Баба. – Был. – У тебя папа-мама был? – Был. – А зачем ты такой злой? Зачем такой собака? Трошкин посмотрел на Али-Бабу трошкинскими своими глазами. – Эх, Вася, Вася!.. – вздохнул он. Скрипнула дверь. На пороге обозначилась безмолвная фигура Косого. – Спрятал? – обернулся к нему Трошкин. – Хмырь повесился… – тихо и без всякого выражения проговорил Косой. А через год попал я в слабосилку, Все оттого, что ты не шлешь посылку, Ведь я не жду посылки пожирней, Пришли хоть, падла, черных сухарей… — с чувством пропел гардеробщик. Налил себе стакан водки, чокнулся с человеком, которого мы видели в кепке (сейчас он был без кепки). Выпил и заплакал. – Митяй, – спросил он человека без кепки, – ты меня уважаешь? Митяй кивнул. – Пришить его надо, легавого этого. Всю песню мне испортил. В дверь постучали сложным условленным стуком. Двое вскочили из-за стола. Гардеробщик встал за дверь, а Митяй взял со стола второй стакан, кинул его под кровать. Потом быстро открыл дверь и отскочил. В дверях стоял Белый-Доцент. – Э-э-э… – пьяно хихикнул гардеробщик. – Сам пришел… – И ты здесь… – прохрипел Доцент, закрывая за собой дверь, устало прислонившись к косяку. – А я было к тебе сунулся, да только почувствовал: засада там. Я чувствую. Я всегда чувствую… Схорониться мне надо, Митяй… – Пошли, – сказал Митяй, надевая пальто. Трое подошли к каркасу строящегося дома, по деревянным мосткам полезли вверх. – Куда это мы? – спросил Доцент. – Идем, идем… На площадке девятого этажа Митяй остановился. – Вот и пришли, – сказал он. Доцент огляделся. Стен у дома еще не было, внизу пестрыми огнями переливалась новогодняя Москва. В руках Митяя сверкнул нож. Гардеробщик достал из кармана опасную бритву. – Понятно, – прохрипел Доцент, отступая на край площадки. Митяй замахнулся ножом, потом, изогнувшись в прыжке, выбросил вперед руку. Доцент едва заметным движением увернулся, в какую-то секунду оказался за спиной Митяя и двумя руками с силой толкнул его в спину. Митяй балансировал на самом краю площадки, пытаясь удержаться. Доцент легко подтолкнул Митяя, его нога ступила в пустоту, он с коротким криком полетел вниз. Сзади к Доценту подкрался гардеробщик. Взмахнул бритвой. * * * Хмырь лежал на широкой профессорской кровати, маленький и жалкий. Косой и Али-Баба сидели рядом, а Трошкин – на пуфике возле трюмо. – Больно, Гарик? – участливо спросил Али-Баба. Хмырь потрогал шею, покрутил головой. – Больно, Вася… – всхлипнул он. – Чего врешь-то? – вмешался Косой. – Откуда ж больно, когда ты и голову в петлю толком не успел сунуть!.. – Молчи, – сказал Али-Баба. – Ему тут больно, – он постукал себя по левой стороне груди. – Да, Гарик? – Да, Вася, – простонал Хмырь. – Прочти! – шепотом попросил он. – Опять? – недовольно сказал Косой. Али-Баба развернул тетрадный листок, исписанный крупным аккуратным почерком, и начал читать: – «Здравствуй, дорогой папа! Мы узнали, что ты сидишь в тюрьме, и очень обрадовались, потому что думали, что ты умер…» Хмырь заплакал. – Интересно, – бодро сказал Косой, – какая зараза Хмыренку этому про Хмыря накапала? – Цыц! – рассердился на него Али-Баба и продолжал чтение: – «И мама тоже обрадовалась, потому что, когда пришло письмо, она целый день плакала. А раньше она говорила, что ты летчик-испытатель». – Летчик-налетчик, – усмехнулся Косой. – «А я все равно рад, что ты живой, потому что мама говорит, что ты хороший, но слабохарактерный». – Точно! Слабохарактерный… – снова перебил Косой. – Стырил общие деньги и на таксиста свалил. – Канай отсюда, падла! Рога поотшибаю, – вскочил, не выдержав, самоубийца и вцепился в Косого. – Хунзак паршивый! Вырядился, вылез из толчка: «Битте, дритте, данке шен!» – Кто хунзак? – Косой побледнел. – Ответь за хунзака! – Федя! – вмешался Али-Баба. – Отпусти Гарика, Гарик в очень расстроенном состоянии. – А ты бы помолчал, поджигатель. Кактус! – Что ты сказал? Это я кактус, да? А ну повтори… – Кактус, кактус, кактус! – кричал Косой на Али-Бабу. – Хунзакук, хунзакук! – вопил Хмырь на Косого. – Прекратите! – истошно заорал Трошкин так, что стекла задрожали. Трое отпустили друг друга, сели на ковре, уставившись на Трошкина. – Ну что вы за люди такие! Как вам не стыдно! Вам по сорок лет, большая половина жизни уже прожита. Что у вас позади? Что у вас в настоящем? Что у вас впереди? Мрак, грязь, страх! И ничего человеческого! Одумайтесь, пока не поздно. Вот мой вам совет! Трошкин поднялся и вышел из спальни. Хмырь, Косой и Али-Баба недоуменно переглянулись. – Во дает! – сказал Косой. Али-Баба встал, прошелся по комнате, поцокал языком. – Правду он советует, этот ваш Доцент. Идем в тюрьму! – Во-во! – усмехнулся Косой. – Рябому он тоже советовал-советовал, тот уши развесил, а он ему по горлу: чик! От уха до уха! – Сколько у меня было? – спросил себя Али-Баба. – Один год! – Он поднял палец. – Сколько за побег дадут? Три. – Он поднял еще три пальца. – Сколько за детский сад и за машину? Ну пускай десять! – Пальцев уже не хватило. – Сколько всего будет? – Четырнадцать, – сипло сказал Хмырь. – И что вы думаете, я из-за каких-то паршивых четырнадцати лет эту вонючку терпеть буду? Которая горло по ушам режет, да? Не буду! Вы как хотите, а я пошел в милицию! – Вась, а Вась, – с уважением сказал Косой, почувствовав в Али-Бабе новое начальство. – А я давеча ему говорю: у меня насморк, а он… – Да хватит тебе, надоел ты со своим насморком! – Хмырь поднялся, оглянулся на дверь и пальцем поманил к себе товарищей… Полковнику Верченко Н. Г. от зав. детским садом № 83 Трошкина Е. И. ЗАЯВЛЕНИЕ — |