Онлайн книга «Да будем мы прощены»
|
– Ладно, – продолжает Ларри после паузы. – Еще одно: будильник. Она говорит, что ты взял будильник с ее стороны кровати. Это черный дорожный будильник четыре на четыре дюйма, «Браун». – Я куплю ей новый. – Она не хочет новый. Она хочет получить обратно свои часы. – Долгая пауза. – Больше она ничего не просит: ни алиментов, ни какой-либо поддержки какого бы то ни было рода. Я уполномочен предложить тебе двести тысяч долларов за то, чтобы ты больше никогда к ней не обращался. – Это меня ранит. – Я могу добавить до двухсот пятидесяти. – Не деньги ранят, а что Клер не хочет больше со мной разговаривать. Плюс еще оскорбление: она думает, что для этого ей нужно от меня откупиться. – Так ты берешь двести тысяч? – Двести пятьдесят. – И вернешь ей часы. – Отлично, – отвечаю я. И разговор окончен. Мне нужно воздуху. Пристегиваю Тесси поводок. Она упирается при выходе со двора, колеблется, и ближе к тротуару мне приходится просто ее тянуть. – Пошли, Тесси! – говорю я. – Я знаю, что ты любишь дом, но собакам нужно гулять. И мне нужно гулять. Обойдем вокруг квартала и будем считать вечер завершенным? – Собака сидит у края газона – и ни с места. – Ну, понимаешь, без тебя мне будет не очень уютно. Человек, идущий сам по себе, выглядит подозрительно. Человек с собакой имеет правильный вид. Он при деле, выполняет свои обязанности. Я как следует дергаю поводок, и Тесси с воем перелетает тротуар. – Не ушиблась? Я тебя слишком сильно дернул? Никогда не ходил по этим улицам ночью. Это слегка будоражит, пугает. Ощущение ложного спокойствия, длинные автомобильные дорожки, упирающиеся в дома – фонари включены, – излучают какую-то приятную меланхолию. Далекие голоса играющих детей, лающих собак. По дороге Тесси подбирает и ест что-то странное, какие-то темные комья. Я свечу телефоном, чтобы лучше видно было. Похоже на лошадиный навоз, но это странно. Не видал я, чтобы тут табуны ходили. На следующее утро звонит секретарша адвоката Джорджа: – Ручка у вас есть? – Да. – У меня для вас информация. Вашего брата перевели в «Лодж», павильон «Мохонк», палата «Б». Вас просят представить список препаратов из его домашней аптечки. Дата, доза, аптека, врач. Также будет полезна любая информация о личном враче и психиатре. Просмотрите чеки по кредитным картам. Любая необычная запись за последние шесть месяцев была бы нам интересна. Потому что обвинение не снято. – Я сначала подумал, что она мне говорит, будто с кредитной карты Джорджа что-то пытались снять. Ну, как если вдруг блокируют карту, потому что кто-то пытался в Интернете купить по ней трактор. – Но она продолжает: – Окружной прокурор утверждает, что ваш брат ушел из больницы, имея умысел на причинение физического вреда. – Ну нет, – говорю я, удивившись. – Я так не думаю. Меня отвлекает движение за окном. Там на огромном и дорогом с виду коне неспешно проезжает женщина в полном костюме для верховой езды и с хлыстом в руке. На улице холодно. Из огромных ноздрей лошади клубится пар. – У них там версия: убийство без заранее обдуманного намерения или с наличием такового. Главное – что не несчастный случай. – Может, он пришел домой, потому что по собаке скучал. Он к ней очень привязан. – Вдруг почувствовал неодолимый порыв в полночь удрать из больницы и дать ей печеньице? – Вроде того, – говорю я. – Ну-ну, мистер. Желаю удачи, – говорит секретарша. – Факсом вам скину, как проехать в «Лодж». Ожидая факса, я нахожу в шкафу большой вещевой мешок и набиваю его футболками, тренировочными штанами, джинсами. Носки, белье, зубная щетка Джорджа, паста, бритвенный прибор, кроссовки, плавки – мало ли что. Лает собака – звякает почтовый ящик, и падает рукописная записка: «У нас для тебя кое-что есть». Открываю дверь… На улице никого. Отличный день для автомобильной поездки. Но я не перестаю удивляться, как далеко забрался в глубь штата этот «Лодж»: высоко в горах, сельский адирондакский особняк с привратницкой у въезда. Оттуда выходит человек и просит меня открыть багажник. Зеркалом заглядывает под машину, обыскивает меня и сумку металлоискателем. – Не возражаете, если я это пока у себя оставлю? – У него в руке монтировка. – Мы вас обратно без нее не выпустим, мы очень аккуратны, – говорит он. На вершине холма машину принимает парковщик, и я иду с вещмешком к Джорджу. Большой письменный стол, за ним – секретарша. Будто и не психбольница, а отель. – Могу я увидеть брата? – Фамилия? – Джордж Сильвер. – Посетители не допускаются. Я показываю вещмешок: – Мне было сказано привезти его вещи. Она берет мешок, распаковывает, небрежно вываливая на стол одежду и белье. – Слушайте, я же это аккуратно складывал! – У нас тут психбольница, а не дом мод, – отвечает она, отдавая мне его электрическую зубную щетку, дезодорант и зубную пасту. – Только нераспечатанные упаковки и ничего электрического. – Когда я смогу его увидеть? – Вновь поступивший, пять дней без посещений. – Она складывает непропущенные предметы обратно в сумку. – Заберете или мне их выбросить? – Заберу. Так – что дальше? Есть здесь кока-кольный автомат или заведение, где можно выпить кофе? – В городе большой выбор заведений, где можно поесть. – Послушайте, – прошу я. – У него умерла жена, и у нас не было возможности об этом поговорить. – Женщина кивает. – И я считаю этот проезд в ваше заведение возмутительным. Ехать три часа, чтобы – что? Забросить сюда чистые трусы? – Хватит! – рявкает женщина. И снова успокаивается. – Могу вам дать экземпляр нашего рекламного фильма. – Она лезет под стол и придвигает ко мне плоский пакет. – Здесь вся информация о нас, с описанием программы. Реальную экскурсию мы для вас провести не можем: строго бережем тайну личности наших пациентов. Я отмечу, что вы просите доктора вам позвонить. Родственные посещения следует планировать заранее. Сюрпризы не допускаются – они слишком расстраивают наших пациентов. – Я приехал издалека. – Да, знаю. Хотите сами написать врачу записку? – Засунь ее себе поглубже, – бурчу я, поворачиваясь к выходу. Адвокату я звоню из автомата в «Бургер-кинге». Сотовый здесь бесполезен – сигнала нет. Скармливаю автомату монетки. – Вы хотите, чтобы я обратился в суд с жалобой по поводу того, что у вас не приняли для передачи зубную пасту и ваши чувства оскорблены? |