Онлайн книга «Кто стрелял в президента»
|
«Закреплен». «Где-то старый учебник географии был», — задумчиво сказала Люба. «Почто он тебе?» «Там карта России есть, дорогу смотреть». «Ты бы еще атлас мира придумала взять. А лучше — глобус». «Точно, атлас мира. «Мировое турне Любови Зефировой с новой программой «Колеса фортуны». Колясочка, ведь это твои колеса у моей фортуны!» Люба погладила подлокотник. Коляска помягчела. «Вещи сложим в рюкзак, я его повешу на грудь. Хорошо?» «Хорошо, — вздохнула коляска. — Вешай. Ну, доедем до Москвы. А дальше-то что? Которые на ногах певицы, не могут в люди выйти. Там, говорят, раскручиваться надо. Ты на чем раскручиваться будешь? У меня ведь головокружение, сама знаешь. Без ног ведь ты, Люба!» «А где написано, что идти по жизни полагается ногами? Кто-то брякнул, а все и поверили. Живут же без ног дельфины». «Ты еще русалок вспомни. А этот, как его? Отец тебе про него говорил, помнишь? Гео…» «Геотропизм?» Люба на секунду понурилась. «Против геотропизма, Любушка, не попрешь». Любе было лет шесть, когда она, счастливая от совершенного открытия, приползла к Геннадию Павловичу: — Папа, а откуда люди знают, что нужно обязательно ногами ходить? Может, они ошибаются? Может, ходить надо на руках? Учат-учат детей ножками ходить. А они все падают. Потому что ходить надо на руках. Поставь меня на руки скорее! — Любушка, это невозможно, чтоб люди ручками ходили, — отвечал Геннадий Павлович. — Поставь, поставь меня на руки скорее! — не слушала Люба. Она подползла к стене. Вздохнув, Геннадий Павлович взял Любу за щиколотки и, потянув за ноги вверх, поставил у стены вниз головой. — Отойди, я сама так стоять буду, — приказала Люба. — Упадешь. Шею сломаешь. — Не упаду, папа. Ну отпусти. Геннадий Павлович чуть ослабил хватку. Люба съехала по стене на пол. — Это потому что я не тренировалась. Подними меня снова. Геннадий Павлович держал Любу за щиколотки вверх ногами, пока кровь не прилила к ее лицу. — Гена, ты что с ребенком делаешь? — вскрикнула Надежда Клавдиевна, войдя в комнату. — Шею ведь сломает! — Мама, не мешай, папа учит меня на ручках ходить. Геннадий Павлович пронзительно взглянул на Надежду Клавдиевну. Потом подхватил Любу на руки и принялся шагать по комнате. — Люба, есть законы природы. Почему корень из семечка всегда растет вниз, в землю, а стебель — вверх? — А разве всегда? — Да. — Почему? — Такой порядок в природе. Закон геотропизма. — А может какой-нибудь корешок вверх растет? Откуда ты знаешь? — Это не я знаю, а ученые. — А ученые откуда знают? Геннадий Павлович задумался. — На то они и ученые, — неуверенно сказал он. — Ты сам рассказывал, ученые раньше думали, что солнце вокруг земли крутится. А они ошибались. Значит, и про ноги ученые могут ошибаться. Через тысячу или сто лет все буду на руках ходить! — А что? — у Геннадия Павловича не было сил спорить с Любой. — Через тысячу может и будут… Люба смотрела на коляску, не видя ее. Потом встрепенулась: «А если этот закон только для земли справедлив? Значит, на другой планете он не обязательно должен выполняться?» «На какой другой планете? — запричитала коляска. — Ты на Марсе, что ли, петь вздумала? «А что? В невесомости ноги не нужны? Буду гастролировать по космическим станциям», — усмехнулась Люба. «Тогда ищи и учебник астрономии, — принялась иронизировать коляска. — Там карта звездного неба, дорогу смотреть станем. Вместо путеводителя астрономия нам будет». «Дай помечтать!» — воскликнула Люба. «Мечтай, Любушка, мечтай. Твое дело молодое, кому мечтать, как не тебе». «Я стану известной певицей, и тогда Николай сможет мною гордиться». «Ах вот почему ты засобиралась в Москву! — встрепенулась коляска. — Джип этот тебе голову задурил». Люба запрокинула лицо, зажмурила глаза и прижала руки к груди, обхватив себя за плечи. «Какой он красивый!» «Чего красивого? Темно-вишневый какой-то, — рассеянно пробурчала коляска. — Я понимаю, «атлантик лазурит» или зеленый цвет. Мелкими розочками мне нравится, купоном по низу. А тут — бурый». «Какой у него запах… — Люба понизила голос. — Я с ума сойду от его запаха!» «И какой такой запах? Бензином несет, пылью, резиной немытой. Тьфу!» Люба и коляска перешептывались полночи. Надежда Клавдиевна и Геннадий Павлович тоже долго не могли угомониться. В первом часу Надежда Клавдиевна скомандовала: — Ладно, что из пустого в порожнее переливать. Поезд по нечетным проходит, значит, послезавтра. — Теперь уж завтра, — поправил Геннадий Павлович, поглядев на часы. — До послезавтра, — Надежда Клавдиевна пыталась выгадать день до расставания. — Николай придет, все обговорим, паспорт у него посмотрим, прописку. Пусть расскажет, какие у него планы на серьезные отношения. А то дак я еще Любушку и не отпущу! — Верно, — согласился Геннадий Павлович. — Поглядим паспорт. — Давай укладываться. Любушка спит давно, небось, мешаем ей, — проговорила Надежда Клавдиевна, замахнувшись на комара. Около пяти часов утра Люба осторожно подъехала к комнате родителей. Они спали на разложенном диване. Над диваном висел ковер, а на ковре — фотография размером с телевизор пятилетней Любы с капроновым бантом на полголовы. Геннадий Павлович самолично увеличил и приклеил фотографию на кусок фанеры и покрыл лаком. На лбу Геннадия Павловича, около волос, сидел комар с раздувшимся рубиновым, как плодово-ягодное вино, брюшком. — Кыш! — шепотом сказала Люба. — Пошел вон! Комар поопористее расставил лапки и покосился на Любу. — Мамочка, папочка, до свидания! — еле слышно прошептала Люба и тихонько прикрыла дверь в комнату. Сердце ее сжалось: она никогда прежде не обманывала родителей. Люба вздохнула, положила на тумбочку в коридоре листок с запиской, мобильник, осторожно развернулась и поехала к тамбуру. Возле своей комнаты Люба подхватила с пола рюкзак и водрузила себе на колени, заправив лямки за плечи. В тамбуре было зябко. Люба застегнула верхнюю пуговицу джинсовой куртки. «Выдумала — в мае пешком ездить», — заворчала коляска. Люба вытащила длинный металлический крюк из ушка в двери, тихо опустила вдоль стены. Крюк облегченно вздохнул и мгновенно уснул, повиснув вниз головой, как летучая мышь. Работенка у крюка — не позавидуешь. Попробуйте-ка сами уцепиться изнутри за ручку, ногой упереться в косяк и всю ночь крепко тянуть на себя дверь. |