Онлайн книга «Версаль. Мечта короля»
|
Людовик молчал. – Генриетта нашла в прибрежной глине маленький желтый топаз. Внешне он был похож на слезинку. Мы решили наградить тебя этим камнем в знак твоих заслуг перед Францией. Я тогда был очень горд тобою. Генриетта тоже. Мне тогда казалось, что мы сможем победить любого врага, кто бы ни напал на нас. Я даже помню слова, которые говорил тебе: «Брат, запомни этот момент и никогда не забывай». – Филипп горестно покачал головой. – Но ты давно все забыл. Людовик выдержал взгляд брата, затем сунул руку в потайной кармашек камзола и достал желтый топаз, имевший форму слезинки. Он молча положил камень перед Филиппом и вышел. Филипп смотрел на каменную слезинку, и настоящие слезы обжигали ему глаза. Арсенал дофина состоял не только из деревянного меча. У него был и деревянный мушкет, искусно сделанный и похожий на настоящий. Дофин спрятался от Рогана, готовый при первой же возможности захватить того в плен. Мальчишка затаился в укрытии и вел наблюдение. Поредевшая листва почти целиком скрывала его от неприятельских глаз. За спиною дофина хрустнули листья. Он мгновенно повернулся, сжимая в руке деревянный мушкет. – Я тебя ви… Незнакомец в черном плаще с глубоким капюшоном заткнул мальчишке рот. Шершавая кожа перчатки оцарапала дофину губы. Дофин брыкался, лягался, извивался ужом, пытаясь вырваться. Все было напрасно. Незнакомец легко поднял его в воздух. Краем глаза дофин увидел странное и страшное действо: второй незнакомец в таком же плаще с капюшоном приставил мушкет к лицу гвардейца и нажал курок. Выстрел раскроил несчастному голову. Тем временем Роган уже не деревянным, а настоящим кинжалом полоснул по горлу второго гвардейца. Как ни отбивался дофин, все было напрасно. Незнакомец принес его на полянку, где мальчишку связали, заткнули кляпом рот и посадили в мешок. Затем похитители сбросили плащи, переодевшись в мундиры дворцовой гвардии. Третий снимать плащ не стал. Это был Мишель – бывший слуга герцога Кассельского и бывший служащий дорожной охраны. Он не желал привлекать к себе внимание. – Выходим на дорогу! – приказал Мишель. – Мне что, дважды повторять? Он взвалил извивающийся мешок на плечо и зашагал к дороге. Мнимые гвардейцы поплелись следом. Ночь не принесла Генриетте облегчения. Перелом, на который так надеялась Клодина, не наступил. Генриетта по-прежнему лежала в постели короля. Она дышала с трудом. Лицо ее пожелтело, пронзительные крики сменились тихими, хриплыми стонами. Служанка осторожно поменяла под ее высочеством простыню. Людовик и Филипп стояли рядом с постелью. Клодина ощупывала лоб Генриетты и хмурилась. – Сколько ей еще осталось? – спросил Филипп. – Не знаю, – ответила Клодина. – Ее высочество пожелала видеть вас обоих… Ваше величество, ваше высочество, я делаю все, что в моих силах, но… Людовик кивнул. – Ее высочество просилась на воздух, к ее любимым цветам. – Надо исполнить ее желание, – сказал король. – Любое перемещение обернется пыткой для ее высочества, – возразила Клодина. Король повернулся к Бонтану: – Тогда пусть моя спальня станет цветущим садом. Не прошло и часа, как королевская спальня действительно превратилась в роскошный сад с белыми зимними розами, цветками львиного зева и анютиных глазок. Цветы заполнили подоконники, столы и столики, полки. Пол был заставлен вазами. Ощутив аромат цветов, Генриетта шевельнулась и с трудом открыла глаза. – А сегодня… нет ветра? – спросила она. Людовик подал знак Бонтану. Первый камердинер открыл окно. Генриетта вздохнула. Сейчас она была настолько хрупкой, что казалась тряпичной куклой. – Какой упоительный аромат. Разве может быть что-нибудь прекраснее цветов и их волшебного запаха? – Есть. Та, на кого я сейчас смотрю, – ответил Людовик. Генриетта попыталась улыбнуться, но ее накрыло новой волной боли. Она опустила голову и застонала. Через некоторое время боль стихла. – Я боюсь, – шепотом призналась Генриетта. – Тебе нечего бояться, – сказал ей Филипп. – Откуда ты знаешь? – А ты помнишь время до своего рождения? Генриетта едва заметно покачала головой. – Тогда как ты можешь бояться? – Я не помню небес, где жила до рождения. Еще одна волна боли заставила Генриетту содрогнуться всем телом. Ее ноги дернулись. Лицо превратилось в маску страдания. Людовик схватил Клодину за руку: – Сделайте что-нибудь! – Уже… ничего не сделаешь, – возразила Генриетта. – Холодно. Мне очень холодно. Ее дыхание участилось. Руки покрылись синеватыми пятнами. – Филипп, прости меня, я… я не любила тебя так, как ты заслуживал. – Ты любила меня так, как могла, – ответил ей Филипп. – Какие вы оба… красивые. А ведь все… могло бы быть по-другому. – Помолчи, – взмолился Людовик. – Лучше отдохни. – Боже мой! – вскрикнула Генриетта. – Как мне больно дышать! Людовик взял ее за руку: – Боль уйдет, если ты поднимешь голову. – Не могу! – Позволь, я приподниму тебе голову, – предложил Филипп. – Не надо! Не хочу! – Генриетта, прошу тебя. – Сделай, чтобы боль ушла! – тоном капризного ребенка потребовала Генриетта. – Прогони ее. – Подложите ей еще одну подушку! – распорядился Людовик. – Брат, она не хочет, чтобы ее трогали, – урезонил его Филипп. – Это необходимо, тогда боль уйдет, – сказал Людовик. В глазах брата он прочел жестокую, холодную правду. Боль уже никуда не уйдет. Генриетта обречена на страдания. На смерть. Она снова закричала, брызгая слюной. Ее глаза бешено заморгали. Людовик потянулся к ней. Генриетта жадно схватила его руку. Ее ногти глубоко впились в кожу. – Не смотрите на меня! – взмолилась она. – Я хочу остаться для вас красивой. Не такой, как сейчас! Людовик сражался с подступающими рыданиями. – Ты прекрасна и такой останешься. Я влюбился в тебя с первого взгляда. Филипп не пытался унять слезы, и они текли по его щекам. Он силился улыбнуться жене, но улыбки не получалось. Больше ему было нечего ей предложить. В спальню вошел аббат Боссюэ. – Прогоните его! – потребовала Генриетта. – Дорогая… – начал было Филипп. – Я не желаю слушать его молитв! Ее крик превратился в душераздирающий стон. – Дайте ей что-нибудь от боли! – потребовал Людовик. |