Онлайн книга «Грех»
|
Вообще с такими зверями, как Вялый, лучше держать себя построже и настороже. В пустых песках субординация иногда забывается. «Что стряслось-то? – думал Сержант, без толку пройдясь взад-вперёд. – Куда все запропали… Сигареты скоро кончатся». Кряж уселся на корточки и начал мять пустую консервную банку, превращая её в блин. Этого Кряжа, вспомнил Сержант, единственного в отряде пугалась полковая овчарка, не боявшаяся даже без устали задиравшего её Вялого. Хотя Кряж ничего дурного ей не делал. Просто начинал трепать за холку, а потом, незаметно для себя самого, стремился повалить на землю и дальше уже не мог сдержаться, чтоб не поиграть ещё: не давал псу подняться, бодал его и подминал тяжёлыми руками, пока собака с непривычным, почти на истерике, визгом не высвобождалась. Делала потом широкие круги, косясь на Кряжа глазом, напуганным и бешеным одновременно. Кряж стоял тогда без улыбки, не совсем даже разобравшийся, что стряслось, и похож он был на тяжёлую и, может быть, подводную коряжину, на которую если наедет лодка, то расколется пополам. – Кряж, я забыл, у тебя дети есть? – спросил Сержант. Он вдруг не без ужаса представил, как Кряж будет играть со своими чадами. Кряж пожал плечами: – Откуда, – странно ответил он. – А ты спроси у Витьки, откуда они берутся, – откликнулся Вялый. – А то ты, наверное, не так пользуешь подругу, напутал всё. Кряж хмуро посмотрел в ту сторону, откуда раздавался голос Вялого – самого его видно не было за стеной. – Так ты не женат? – спросил Сержант. Кряж пожал плечами так, словно ему самому было неясно – женат он или нет. …Самара отвернулся набок и вроде заснул. Рыжий сидел у стены, привалясь к ней голой головой; странно, что его затылку не было больно. …Нет большей пустоты, чем в ожиданье. Сержант ещё в детстве пытался развеселиться в любую тяготную минуту, говоря себе: «А вот ты представь, что тебе умирать надо сегодня: с какой тоской ты тогда вспомнишь это время, казавшееся совсем нестерпимым… Наслаждайся, придурок, дыши каждую секунду. Как хорошо дышится…» – Достало уже тут лежать! – вдруг поднялся Самара. Сна у него не было ни в одном глазу. – А чего ты? Спи! – предложил Сержант. – Вернёшься на базу, всё одно будешь спать. – Там другое дело. Там я буду… спокойно спать. А тут… Машина, что ли, у них сломалась? Сержант не ответил. – Сразу все три? – спросил за него Рыжий. В отряде было три машины. – Ну, уехали куда на двух, – предположил Самара. – Куда? – откликнулся Рыжий. – В Россию? – Откуда я знаю, – отозвался Самара; он сам понимал, что ехать особенно некуда. Он снова упал на спину и лежал с открытыми глазами. – Тошно как, – сказал. Сержант подумал мгновенье и озвучил то, чем сам себя успокаивал в такие минуты и о чём вспоминал недавно. Он вообще избегал отвлечённых разговоров с бойцами – ни к чему, но тут нежданно впал в лирическое настроение. Самара покосился на Сержанта удивлённо и не ответил: просто не знал, что сказать. – Сержант, а ты кем работал раньше? – спросил Рыжий. – Вышибалой в кабаке, – ответил Сержант, повернувшись к Рыжему. – А потом? – Грузчиком. – А потом? – А потом опять вышибалой. – И всё? – Всё. – А… психологом не работал? – Нет. – А ты мог бы. Мозги заговаривать. «Да, не надо было, – решил Сержант. – Не надо этого всего было говорить, сам ведь знаешь…» – Хорошо, Рыжий, я подумаю, – ответил спокойно. – У меня имя есть, – сказал Рыжий, полузакрыв глаза. Сержант вперил в него ясный свой взор, но Рыжий не реагировал. – Я так понимаю, именем тебя будут называть два человека: твоя мама и я, – сказал Сержант. – У меня нет мамы. – Ну, значит, я один. – Ты один. Сержант сглотнул злую слюну. – Встань, рядовой, – сказал он Рыжему. Рыжий открыл ленивые глаза. – И будь добр, рядовой, объясни мне, в чём дело. Тебя что-то не устраивает? – Да, меня… – Встань сначала. Рыжий медленно поднялся и встал, опираясь спиной о стену. – Меня не устраивает, что у нас не заряжены рации. Сержант кивнул головой. – И ты должен был это проверить, – закончил Рыжий. – Я услышал тебя, – ответил Сержант. – Можешь написать рапорт на имя начальства по данному факту. Ещё есть вопросы? – Пока нет. – Тогда иди и проверь сигналки и растяжки. «Чёрт его подери, – подумал Сержант, проводив Рыжего взглядом. – Что с ним стряслось такое…» «Кто его вообще Рыжим прозвал?» – попытался он вспомнить – и вдруг вспомнил. Ничего особенного: была у них, ещё там, в далёкой России, обычная попойка, а этот всё сидел в стороне – он недавно пришёл в отряд. – Чего ты там сидишь всё время, с краю? – поинтересовался главный отрядный балагур, зампотех, худой и говорящий чуть гнусавым голосом, по прозвищу Жила. – Что ты как рыжий? Само по себе это было не смешно, но в приложении к блестящей, лишённой волос голове показалось забавным. Все захохотали пьяно. – Какой ты остроумный, – ответил тогда Рыжий негромко. – Острый язык твой. У меня карандаш есть – заточишь? – Я не карандаш заточу, я тебя задрочу, – ответил Жила, и все снова весело обнажили пьяные клыки и языки розовые. – Ладно, Рыжий, не гнуси, – сам прогнусил Жила вполне доброжелательно. – Иди, выпьем на брудершафт, за твоё новое имя. При всей своей забубённой весёлости, он был жестоким, Жила, и умел обломать и любил это делать. Так и повелось: Рыжий… – Чего он? – весело спросил Самара у Сержанта. – Иди с ним сходи, – ответил Сержант, быстро успокоившийся. – А то он… бросится там сейчас на растяжку. Последи, чтоб… Самара, весело ухмыляясь, вышел на улицу. – Автомат возьми, куда ты со своим веслом побрёл, – крикнул вслед Сержант. Самара вернулся и поставил в угол снайперскую винтовку, взял «калаш». – Что у вас тут? – появился Вялый. Сержант пожал плечами. – Всё нормально, Вялый, – ответил, улыбаясь. – Или тебя тоже больше Вялым не называть? |