
Онлайн книга «Эта прекрасная тайна»
![]() – Хорошо бы, если бы его избрали настоятелем. Но монахи предпочли отца Филиппа. – Предпочли брату Матье? – Нет, брат Матье не претендовал на эту должность. – И отца Филиппа избрали при всеобщем одобрении? – Нет. Тогдашний приор тоже участвовал. Большинство предполагало, что он и победит, поскольку приор – самый естественный преемник. Приор почти всегда становился настоятелем. – А кто тогда занимал пост приора? Мозг Бовуара снова включился. Он фиксировал происходящее, а его мозг генерировал рациональные вопросы. Но узел в желудке оставался. – Я. Бовуар подумал, что ослышался. – Вы были приором? – Да. А отец Филипп – простым старым братом Филиппом. Монах как монах. – Видимо, для него это было унизительно. Брат Бернар улыбнулся: – Мы стараемся не воспринимать такие вещи лично. На все Божья воля. – А чем это лучше? Я бы предпочел терпеть унижение от людей, чем от самого Бога. Монах не стал отвечать на замечание Бовуара. – Вы, значит, вернулись в рядовое монашество, а настоятель назначил приором своего друга. Брата Матье. Бернар кивнул и с отсутствующим видом вытащил из корзинки горсть черники. – Вы ненавидели нового приора? – спросил Бовуар, угощаясь ягодами. – Вовсе нет. Как выяснилось, то был выбор свыше. Мы с прежним настоятелем хорошо сработались. Но я бы не смог стать таким хорошим приором при отце Филиппе, каким показал себя брат Матье. Они прекрасно сотрудничали на протяжении многих лет. – Значит, вам пришлось это проглотить. – Вы находите такие удивительные выражения. – Вы должны услышать то, что остается невыраженным, – сказал Бовуар и заметил, что брат Бернар улыбнулся. – Вы слышали, что приор собирался заменить брата Антуана на другого солиста? – На брата Люка? Да. Этот слух распространял сам брат Люк и, несомненно, верил в него, но, кроме него, никто. – Вы уверены, что это всего лишь его домыслы? – У приора был нелегкий характер. – Брат Бернар скосил глаза на Бовуара. – Вы бы назвали его задницей. – Вы меня убиваете. – Но он разбирался в музыке. Он воспринимал григорианские песнопения как нечто большее, чем музыка. Как путь к Богу. Он скорее умер бы, чем сделал что-нибудь во вред хору и песнопениям. Брат Бернар продолжал идти, явно не отдавая себе отчета в том, что сейчас сказал. Но Бовуар намотал его слова на ус. – Солистом должен стать брат Антуан, – продолжил монах, кладя в рот еще горсть ягод. – У него превосходный голос. – Лучше, чем у Люка? – Гораздо лучше. Брат Люк превосходит его технически. Он умеет управлять своим голосом. У его голоса красивый тембр, но в нем ничего божественного. Все равно что вместо человека смотреть на его портрет. В нем отсутствует целое измерение. Мнение брата Бернара о голосе Люка почти полностью совпадало с мнением брата Антуана. И тем не менее молодой монах представлялся убежденным и убедительным, когда говорил о том, что станет солистом. – А если бы Люк оказался прав, какова была бы реакция? – рискнул спросить Бовуар. Бернар помедлил с ответом. – Я думаю, братья стали бы задавать себе вопросы. – Какие вопросы? Брат Бернар почувствовал неловкость. Он сунул в рот еще горсть ягод. В корзинке, совсем недавно полной, уже почти просматривалось дно. – Просто вопросы. – Вы чего-то недоговариваете, брат Бернар. Бернар хранил молчание. Он глотал свои мысли, мнения и слова вместе с ягодами. Но Бовуар прекрасно понимал, что имел в виду брат Бернар. – Вы задавали бы себе вопросы об их отношениях. Рот Бернара захлопнулся, лицевые мышцы напряглись – он всеми силами пытался сдержать поток слов. – Вы бы спрашивали себя, – гнул свое Бовуар, – что происходит между пожилым приором и молодым монахом. – Вовсе не так. – Конечно так. Вы и остальные монахи спрашивали бы себя, что происходит после спевки. Когда все вы отправляетесь по своим кельям. – Нет, вы ошибаетесь. – Именно так Антуан получил свою должность? Он был больше чем просто солист, а брат Матье – больше чем просто регент? – Прекратите! – оборвал его брат Бернар. – Все было не так. – Тогда как? – Вы превращаете песнопения, хор в нечто омерзительное. Матье вызывал у меня неприязнь. Глубочайшую антипатию. Но даже я знал, что он никогда бы не назначил солиста в обмен на секс, – прошипел Бернар. – Брат Матье любил песнопения. Больше всего в жизни. – И все же вы задавали себе вопросы, – сказал Бовуар очень тихо. Брат Бернар уставился на Бовуара широко раскрытыми глазами. Костяшки его пальцев, державшие ручку корзины, побелели от напряжения. – Вы знали, что настоятель назначил отца Антуана новым регентом? Голос Бовуара звучал дружелюбно, приязненно. Словно и не было между ними никакой конфронтации. Бовуар научился такому трюку у Гамаша. Приостанавливай атаку. Наступай, потом отходи в сторону, назад. Стой спокойно. Будь непредсказуемым. Брат Бернар медленно собрался с мыслями. И глубоко вздохнул. Потом выдохнул полной грудью. – Я ничуть не удивлен, – сказал он наконец. – Такое решение вполне в характере настоятеля. – Продолжайте. – Несколько минут назад вы спросили у меня, почему я сторонник настоятеля. Вот почему. Только святой или глупец повысил бы своего противника. А отец Филипп вовсе не глупец. – По-вашему, он святой? Брат Бернар пожал плечами: – Не знаю. Но я уверен, что никого ближе к святости здесь нет. Почему, вы думаете, его выбрали настоятелем? Что он мог предложить? Он жил простым, тихим, маленьким монахом, занимался своим делом. Никакой не лидер. Никакой не выдающийся администратор. И вовсе не тонкий музыкант. Он практически не привнес в сообщество никаких навыков. Не водопроводчик, не плотник и не каменщик. – Так кто же он? – Божий человек. Настоящий человек. Он верит всей душой и телом. И вдохновляет на то же других. Если люди слышат Божественное, когда мы поем, то благодаря отцу Филиппу. Он делает нас лучше как людей и как монахов. Он верит в Бога и верит в силу любви и прощения. И верит не потому, что так удобнее. Если вам нужны какие-то доказательства, посмотрите на то, что он сейчас сделал. Назначил брата Антуана регентом. Он принял правильное решение. Ради хора, ради песнопений, ради мира в монастыре. |