Онлайн книга «Два билета в никогда»
|
На работе – очередная запендя с подключением коммуникаций к только что построенному жилому комплексу. Пару раз к нам в гости приходит Калерия. Она приходила и раньше, но теперь меня заранее ставят в известность о ее визитах. – Что ты делаешь сегодня вечером, Анюта? – вкрадчивым голосом спрашивает Ма. – Уроки. – Я по-прежнему говорю то, чего она ждет от меня. – Зайдет тетя Лера. Она давно тебя не видела. Присоединишься к нам? Ма никогда ни на чем не настаивает. – Зачем? – Посидим. Посплетничаем по-девчоночьи. – Ну, не знаю. – Хотя бы чаю с нами выпьешь? – Хорошо. Чаепитие с Калерией проходит в обстановке полного взаимопонимания. – Как дела в школе, Анечка? – ненавязчиво спрашивает Калерия после того, как они с Ма обсудили кучу вещей, включая нового Калериевского бойфренда. Бойфренд проходит по разряду «безусловного и поучительного опыта», вот они и не стесняются. – Супер. Мои дела – супер. – А учеба как? – Супер. Вот, выдвинули на районную олимпиаду по алгебре. Но она совпадает по времени с олимпиадой по русскому. Городской. Не знаю, что выбрать. Калерия подозрительно смотрит на меня и пожимает плечами. – Так русский или алгебра? Вы бы что посоветовали, тетя Лера? – Не врать! – взрывается Ма, впервые в жизни засовывая свою эмпатию куда подальше. – Историю я тоже подтянула. Исправила с пятерки на сто двадцать два. – Отправляйся к себе. – Ма все еще не в состоянии обуздать свой гнев. Ма ведет себе непрофессионально. Очень жаль. – С физкультурой все тоже очень хорошо. Освоила прыжки в высоту. Это меня мой… э-э… бойфренд натаскал. – Не испытывай мое терпение, Анюта! – Вы что, мне не верите? – Я перевожу взгляд с Ма на Калерию и обратно. Щеки и шея Ма покрыты румянцем, затмевающим веснушки. С Калерией никаких видимых изменений не произошло. – Могу показать дневник… – Что ты такое несешь?! – Из красной Ма становится бордовой. – Какой еще бойфренд? – Обычный. Его тоже показать? – По-моему, нужно успокоиться. – Калерия совершает довольно энергичные пассы, как если бы дирижировала симфоническим оркестром. – Вам обеим. – А я чего? Я спокойна. Вот только покурю – и стану еще спокойнее. Вы еще не бросили курить, тетя Лера? Угостите сигареткой? – Во-он!! – орёт Ма. Дурдом. Калерия должна чувствовать себя в своей тарелке. Прежде чем уйти, уже стоя в прихожей, она советует Ма драть меня, как сидорову козу, офицерским ремнем, желательно – его пряжкой. Причем драть строго по расписанию, перед завтраком и после ужина, выходные и праздничные дни – не исключение. Иногда это – последний довод королей, когда все остальные средства исчерпаны. Ма, несомненно, королева. Слушать врачебные рекомендации Калерии мне не особенно интересно, и потому я плотно закрываю дверь в свою комнату. Через пятнадцать минут в нее скребется Ма, вновь обретшая способность к эмпатии. – Анюта? – Да. – Тяжелый выдался вечерок, нет? – Обычный. – Я была неправа. Прости, детка. Мы давно не говорили… – Совсем недавно говорили. – Может быть, дашь мне еще одну попытку? – Конечно. Вошедшая в комнату Ма – воплощенное спокойствие. – Показательные выступления тебе удались, Анюта. – Тебе тоже, Ма. – Честно говоря, я не против эпатажа, дорогая. Но. Для него необходимо время и место, чтобы весь этот… мм-м… перфоманс не выглядел убого. Ну, и чувство меры никто не отменял. – Так это же эпатаж! Чувство меры ему противопоказано. – Возможно, ты и права. – На щеках Ма снова проступает румянец. – Но вопрос в том, кого ты решила эпатировать. Мы с тетей Лерой – не твоя целевая аудитория. – Ну да. Ты права. Надо было потренироваться на Тёмке. – Предлагаю остановиться. – Хорошо. – А теперь скажи… Что это за разговоры о бой-френде? У тебя появился мальчик? – Ты против? Ма устраивается в моем кресле у стола и забрасывает ногу на ногу. Блокнот и ручка – вот чего ей не хватает для начала операции по извлечению гадости из моего подсознания. Слой за слоем. – Почему я должна быть против? Вовсе нет. К тому же тебе скоро четырнадцать. – Как Джульетте. Ага. – И… кто же Ромео? – Самообладанию Ма можно позавидовать. – Ты его не знаешь. – Так познакомь нас, дорогая. Я буду рада видеть его в нашем доме. – Ну… Со временем. Может быть. – Хорошо. Надеюсь, про сигареты ты упомянула для красного словца. Я молчу. Так долго, что в глазах Ма начинает нарастать тоска по офицерскому ремню. Мне ничего не стоит сказать ей то, что она так хочет услышать. Но я молчу. – Я задала вопрос, детка. – А… можно я тоже задам вопрос? – Конечно. – Как ты относишься к бабушке? Брови Ма ползут вверх, а веснушки темнеют. Меньше всего она ожидала от Анечко-деточко такой подставы. – Сложно, – наконец произносит Ма. А потом добавляет: – Сложно, но уважительно. Она, безусловно, незаурядный и яркий человек. – А по-моему, она сволочь. И никого в грош не ставит. И лучше было бы, чтобы она сгорела в аду. – Анюта! Прекрати немедленно! – Но ты ведь тоже так думаешь. Разве нет? Именно так Ма и думает, я знаю это точно. Она столько раз высказывала Папито неудовольствие его семьей. И главой этой семьи. Не было случая, чтобы Ба не унизила тех, кто попадает в поле ее зрения. И Ма – первая в этой бесконечной очереди на унижение. – Нет. Я так не думаю. – Значит, незаурядный и яркий человек? Достойный уважения? |