Онлайн книга «Два билета в никогда»
|
– Офигенно! – мычу я, когда Изабо заканчивает очередную беспроигрышную серию. – Ты, наверное, какой-нибудь чемпион? – Нет. Я всегда знаю, куда смотреть. Вот и все. – А можно я тоже попробую? – Не думаю, что это хорошая идея… Ружье тяжелое. Ты можешь не справиться с отдачей. – Но я же справилась с Локо! – Локо – совсем другое. Локо – свой парень, он к тебе привык. А ружье… – Ну, пожалуйста, Из! Изабо улыбается и быстро гладит меня по щеке: – Кто бы мог тебе отказать… Конечно, из этой затеи не выходит ровным счетом ничего. При первом же выстреле ружье так отдает мне в плечо, что я едва не падаю на землю. Но и отступить невозможно: не хватало еще, чтобы Из посчитала меня слабачкой! Еще три выстрела в никуда. Плечо начинает болеть и чесаться. Сплошные мучения. – Может быть, хватит, детёныш? – Нет. Еще десяток выстрелов. Полная безнадега. И хотя мои руки дрожат мелкой дрожью, а ружье все время норовит завалиться и выскользнуть из пальцев, я упорствую. И втайне жду, что Из придет мне на помощь. Заберет этоm чертов многотонный «Кригхофф». Я больше не стану сопротивляться. – Ты уже все доказала, детёныш. – Она все-таки решила прийти мне на помощь. – Ничего я не собиралась доказывать… – Упрямая. – Пусть. – Плечо болит? – Пусть. – Я и говорю – упрямая. Оно ведь болит. – Пусть. Больше всего мне хочется, чтобы Изабо пожалела меня – как в тот день, когда она украла мое сердце. Чтобы она снова притянула меня к себе и поцеловала в макушку. И чтобы можно было безнаказанно расплакаться – сладкими слезами. Слезы понадобятся мне очень скоро, хотя в тот день, на полигоне, я еще не знаю об этом. Но уже что-то начинаю чувствовать. Сначала – из-за колечек. Всякий раз закуривая, Изабо выпускает их совершенно машинально. Колечки отличаются совершенством формы: идеальные, как будто выписанные циркулем круги. Так было всегда, а теперь все меняется. Они больше не круглые. Они становятся вытянутыми и слишком быстро исчезают, растворяясь в воздухе. А Изабо выглядит рассеянной и улыбается мне даже чаще, чем обычно. Нет, не мне. Нет-нет-нет. Все становится на свои места в очередную встречу, и не в самой этой встрече тут дело. А в прощании. – Когда увидимся? – самым независимым тоном произносит Анечко-деточко. Так она говорит всегда. А Изабо всегда отвечает: – Когда-нибудь. Я позвоню. Но сейчас все не так. – Боюсь, что мы не увидимся. – Что? Должно быть, у меня такое выражение лица, что Изабо покидает ее обычная безмятежность. – Я хотела сказать, что мы не сможем видеться какое-то время. – Почему? – Я уезжаю, детёныш. – Куда? – Тебе не понравится. – Почему? – Это далеко. – На Луну, что ли? – Кажется, это не очень удачная шутка. – Хотелось бы. Но на самом деле это Аргентина. За последнее время мы не видели ни одного фильма, где бы фигурировала Аргентина. Она никогда не всплывала ни в одном из наших разговоров, как и другие страны, окружающие ее. В киношке продаются мексиканские начосы [20] , но мы ни разу не брали хреновые начосы – только поп-корн. Кажется, все мысли из моей головы выдуло сквозняком, и чтобы хоть как-то заполнить пустоту, я начинаю судорожно соображать, что знаю об Аргентине. Столица – Буэнос-Айрес. Солнце на бело-голубом флаге, большая протяженность морской границы – это все, что отложилось в памяти после уроков географии. Жаль, что доклад по Аргентине делал урод Старостин, а мне (из-за контров с географичкой) досталась ничего не значащий Суринам. Аргентина – не только география. Есть еще танго и фильм «Эвита», его очень любит Ма. – И что ты будешь делать в Аргентине? – Навещу китов. Давно хотела. – Где же там киты, Из? – Полуостров Вальдес. Запомни это название. – Ни за что. – Дуешься? – Еще чего. – Значит, дуешься. Я не дуюсь, нет. Из меня как будто выкачали весь воздух и наполнили им большой шар или, лучше сказать, – кокон. И сунули туда Анечко-деточко, чтобы она не натворила глупостей. Не полезла на Изабо с кулаками, не стала швыряться в нее оскорбительными словами или рыдать, давя на жалость. Но такие дешевые фокусы с Из не проходят. Никакие не проходят. Даже Дэвид Копперфильд сломал бы зубы об нее. Изабо напрочь лишена эмпатии (Ма бы это не понравилось), она эгоистка (Папито бы только руками развел); ей ничего не стоит оторвать человека от земли и унести его ввысь, к облакам из папье-маше и нарисованным птицам. А потом, когда человек поверил, что облака и птицы – настоящие, просто разжать руки. Она и вниз не станет смотреть, как он там летит, кувыркаясь. Ненавижу тебя, Изабо!.. – Давно ты решила уехать в свою Аргентину? – Такие мысли меня посещали, чего уж. А теперь подвернулась реальная возможность. Вот и подумала – почему бы не воспользоваться? – И надолго… ты едешь? – Я дам тебе знать, когда вернусь. – Через месяц? – Возможно. – Возможно, но не факт? – Я дам знать, детёныш. – Или через полгода? – продолжаю глупо настаивать я. – Или через сто лет? Изабо целует меня в макушку. Такие вещи срабатывают безотказно, от моей злости не остается и следа. Я немного грущу, но мне больше не хочется закатить истерику и ударить ее. В конце концов, на китов нельзя смотреть вечно. Она вернется – и все будет по-прежнему. Изабо и раньше пропадала на несколько недель, а однажды не объявлялась целых полтора месяца. |