Онлайн книга «Стеклянный Джек»
|
* * * В корабле миллион деталей, ведущих слаженный диалог; Библия столь же сложна, как машина, и не зря ее создал Бог. Начало ясно: «Да будет свет». Благая Книга дает сигнал: Бог сотворил Вселенную – и скоростью света ее сдержал. Свет! То же самое, что и Бог: общепризнанная святыня: Глас, что нашептывает иное, – это греховная наша гордыня. Но мне едва ли стукнуло двадцать, я от грез вконец отупел И кайфовал при мысли о том, что «це» – это вовсе не предел. Та мысль лучилась во мне авророй, меня пронизывала собой: Меня искушали уже не речью, но неименуемой новизной… Тебе мои ведомы ум и сердце, Ты знал, как низко я паду… Второй инженер на «Геспере», но первый, увы, в аду! Меня озарило как молнией, ударившей ниотколе: Надо перекрутить сингулярность внутри бергсонова поля — И создать вторую грав-струнную оболочку с обратным спином (Субквантовая инерция ей станет отличным трамплином). Когда оба порога Хокинга к «це» приблизятся микротреньем, Перекрестная гравитация пузырю придаст ускоренье! А внутри конверта – корабль! Он тяжелой броней одет, Замер в точке, где сил скрещенье обе силы сводит на нет. А внутри корабля – экипаж, людские души обоих полов, Адамы и Евы, блазнимые змеем моих премерзких грехов: Они б долетели до звезд за недели – не за века, вернее, Они преступили бы Божий Закон – деяния нет дурнее. Я был молод, я был порочен, я не видел второго дна, Потому я решил заработать, чтоб проект оплатить сполна. Лишь недавно свершились битвы великих Торговых домов. Lex Ulanova был в новинку: справедлив, но жесток и суров. По-любому в бюро патентов я заявку подать не рискнул; Проработал втайне все схемы, никому ничего не сболтнул. О богатстве грезя, не думал человекам секрет подарить. Тогда я считал, что алчен; на деле вела меня Божья нить. Ты меня направлял десницей, о бедных ногах заботясь моих,— От хлада Сатурна до зноя Венеры дорогой печалей немых Прибыл «Геспер» в сельхозугодья: сотни тысяч зеленых сфер Парят вокруг Солнца, купаясь в свете, лишенном бесовских скверн. Десять мильонов тонн белка с фермерских мы увезли равнин По незримой дуге к лунно-земной станции в точке Лагранж-А1. До тахионной тяги все грузы перевозили тихо-спокойно, И я в пути размышлял, может ли умное быть достойным, — И первые строки Библии передо мною предстали зримо: «Я создал космос из света, и да будет он нерушимым». Дремал в каюте, пьян, изможден и сомнениям сопричастен: «Лучше себя ослепить, чем глядеть на звезды с греховной страстью!» Но возражает другой голос: «Эти дороги в космос ведут, Чтоб был человек парящим орлом – не жабой, застрявшей в пруду!» Бог и дьявол бьются во мне за душу, и я понимаю, что влип, И правой рукой сжимаю работу всей моей жизни – один инфочип. Один лишь чип: только на нем – схема сверхсветового скачка; Ересь и грех под маской нейтрального математического языка. Уничтожить ли чип – или открыть людям тайну, и пусть летят? Убьют мои действия Дух Святой – или же мертвых воскресят? Вдруг я слышу сигнал тревоги, кто-то бежит, потом – шарах! Взрыв стоп-поля мгновенно разносит двигатель в пух и прах. Управляющие программы мерцают и гаснут; корабль плох; Электроэнергия исчезает; тьма застает меня врасплох. Мкоко мертв – он погиб при взрыве; Вэй Ху-чо накрыло волной; Воздух уходит, тепло вместе с ним, скорость близится к нулевой. Повсюду – тьма, она чернее души, лишенной Божьих огней; Космос вовне черен как смерть, но все же внутри душа темней. Мы как раз проходили мимо Луны с бессолнечной стороны: Ни один фотон не нарушил пространства необоримой тьмы, Пока мы не вылетели навстречу ясной солнечной белизне, И я Твоей милостью при свете не осознал, что делать мне. Светил один лишь иллюминатор, и я, о чуде Тебя моля, Понял: нельзя терять ни секунды ради спасения корабля. Сдвинул вручную переборки (пизомоторы взрыв погубил) И вместе с мейнфреймами В и С корневую сеть перезагрузил. Спас корабль и все наши жизни (только Мкоко погиб в огне) — Все потому, что Солнце Господне живительный свет явило мне! После, готовя тело Мкоко для космических похорон, Я запрятал свой инфочип в его «покойницкий балахон»: Обрызгал труп особым составом и запечатал чип внутри, Поскольку не мог его уничтожить – Боже, гордыню мою смири! Но я хоть знал, что обязан сдаться, что мне нельзя идти до конца: Твой свет осветил мой грех – спасибо, что не отвратил от меня лица. Так я сразился с Аполлионом [70] – ах! – расстроившись, как дитя, Кинул труды и мечты о богатстве в вакуум, голову очертя. Выбросил годы упорной работы в бесконечье космических трасс, Зря потратил силы и деньги, зато бессмертную душу спас. * * * Двигатель сердца жрет энтропия, боль и утраты им правят равно, Вот почему Совершенный Корабль людям построить не суждено. Мне не придумать его очертанья, не оценить его форму и плоть. Но я жил, я летал в космосе. Я благодарен Тебе, Господь! И я сделал то, что я сделал, – Ты вскоре подвергнешь меня суду,— И вряд ли мне светят кущи в раю – уж скорее место в аду. Но, одолев притяженье смерти, душа, свободна, в светлом венце, Смеет надеяться полететь в Корабле Совершенном быстрее «це». Бог – пилот, благодать – горючее: лет световых пролетев миллион, Мы во мгновенье ока прибудем в наш дом – небесный Авилион [71] . * * * Не дают они мне покоя: «Где, Мак-Оли, заметки твои? Ты ведь их восстановишь, верно? Построишь межзвездные корабли? Начни с нуля, одолей матчасть! За воспоминания уцепись! |