Онлайн книга «Немножко иностранка»
|
Ивашова сидит возле Генки с победным видом. Генка время от времени нервно оглядывается на Таню. На сцене столик и два стула. За столиком сидит Агнесса, она – ведущая. Николай Озерников стоит у края сцены, заканчивает песню, аккомпанируя себе на гитаре. – Дети, если есть вопросы, вы можете задать их нашему уважаемому гостю, – торжественно объявляет Агнесса. Посыпались вопросы. – У вас есть недостатки? – Есть. Я всегда пою, – отвечает Николай. – А какой человеческий недостаток нельзя прощать? – Предательство. – Кто ваш любимый поэт? – Евгений Винокуров. – Кто-нибудь знает такого поэта? – вопрошает Агнесса. – Кто знает, поднимите руку! Ни одной руки. Николай перекладывает гитару на столик. Читает стихи Винокурова: Когда дергаешь ты за кольцо запасное И не раскрывается парашют, А там, под тобою, безбрежье лесное — И ясно уже, что тебя не спасут, И не за что больше уже зацепиться, И нечего встретить уже на пути, — Раскрой свои руки спокойно, как птица, И, обхвативши просторы, лети. И некуда пятиться, некогда спятить, И выход один только, самый простой: Стать в жизни впервые спокойным и падать В обнимку с всемирною пустотой. Пауза. – О чем это произведение? – спрашивает Агнесса. – О том, что надо проверить парашют, прежде чем прыгать! – крикнул Генка. – О том, что не надо бояться смерти… – О человеческом достоинстве. – Стихи словами не расскажешь, на то они и стихи. – А можно еще что-нибудь Винокурова? Николай берет гитару. – А вот песня на его стихи, – объявляет он. Поет: В полях за Вислой сонной Лежат в земле сырой Сережка с Малой Бронной И Витька с Моховой. Взрослые подхватывают. И дети тоже. Не все, но многие знают эту прекрасную песню. Дальнобойщик Иван поет самозабвенно и громче всех. Но помнит мир спасенный, Мир вечный, мир живой, Сережку с Малой Бронной И Витьку с Моховой. Генка встает со своего места и пересаживается к Тане Митрофановой. Таня не выражает никаких эмоций. Сидит с каменным лицом. Ивашова проиграла, но не теряет достоинства. Она только что получила нравственный заряд. Москва. Шереметьево. Николай спускается с трапа самолета. Выходит из здания аэропорта. Берет такси. Темная Москва. Такси подъезжает к дому-башне на проспекте Вернадского. Николай открывает ключом свою квартиру. Навстречу ему выходит жена Лиля, холеная, ухоженная женщина. – Ой! Приехал. А я тебя вчера ждала. Лиля обнимает мужа. – Ты голодный? – Само собой. – Борькина орава все сожрала. Поешь в кафе. Ладно? Николай молчит. – Ты знаешь, какая сейчас молодежь. Сплошная наркота. Пусть лучше у меня собираются. Борька будет на глазах. Мне так спокойнее. Из-за закрытой двери доносятся звуки гитары и лошадиное ржание молодой компании. В квартиру входит носатый юноша со скрипкой. – Здравствуйте, – здоровается он. – Это Миша, – представляет Лиля. – У него завтра конкурс. Решается вся его судьба. Он пятнадцать лет шел к этому дню. Миша, раздевайся, проходи прямо. Миша раздевается. Проходит в гостиную, где стоит рояль. – Какие пятнадцать лет? – не понимает Николай. – Ну как? ЦМШ, консерватория. Он, бедняжка, так волнуется, ни с кем не может играть, только со мной. Ты посиди на кухне. Хорошо? Николай проходит на кухню. Курит. Просматривает газету. По квартире плывут звуки скрипки. Появляется Лиля. – Извини, я надымил, – говорит Николай. – Это пустяки. Не в этом дело. – А в чем дело? – Мише все время кажется, что он мешает. – Правильно кажется. – Он не может сосредоточиться. У него тонкая организация музыканта. Очень хороший, воспитанный мальчик… – Ты скоро закончишь? – спрашивает Николай. – Ну, часа через три точно. – А мне куда деваться? – Сходи в кино. Погуляй, в конце концов. Ты совершенно не двигаешься… Вечерняя Москва. Кафе-стекляшка. Озерников сидит за столом и ест пельмени. Они довольно крупные и голубые. Народу не много. Вокруг люди среднего достатка, мягко говоря: небритые лица, кроличьи шапки. Пожилая уборщица вытирает стол вонючей тряпкой. – Тебя что, дома не кормят? – спрашивает уборщица. – Не всегда, – отвечает Николай. – Пьешь? – Не всегда. – А зарплату отдаешь? – Не всегда. – Тогда понятно… Николай сидит на скамейке в парке. Дышит воздухом. Ему быстро надоедает дышать. Зашел в телефонную будку. Набирает нужный номер. – Я знала, что ты позвонишь, – отзывается Тамара. – Откуда ты знала? – Чувствовала. – Ты вот что… Мне надо пропасть на какое-то время. Ты не жди. Уходи к Сикорскому. Какой смысл тебе сидеть без работы? – Я не пойду к Сикорскому. – Почему? – Он блеет как козел. – А я не козел? – Ты – Моцарт. – Спасибо, Тамара… – За что? – не понимает Тамара. – У меня низкая самооценка. Я себе цену знаю. А твое отношение держит меня на поверхности. Не дает опуститься. – Люди с высокой самооценкой всегда довольны собой. Они останавливаются, как стоячая вода, и воняют. Возле них неприятно находиться. А люди с низкой самооценкой стремятся куда-то и журчат, как горные ручьи. В будку постучали. – Я больше не могу говорить, Тамара. – Исчезай и воскресни. Я буду тебя ждать! – кричит Тамара. Молодой парень стучит монетой в стекло громко и требовательно. Николай выходит. |