Онлайн книга «Сторожевой полк. Княжий суд»
Я напомнил об истории с подземельем, о том, что стилет был в спине убиенного князя Лосевского. Стилет мне понравился, а в рукояти записка сия была. Вот я и прочел, а перевести знаний не хватило. О призраке-вещуне, появлявшемся после прочтения магических строк манускрипта и который, собственно, и надоумил меня взять стилет себе, я благоразумно умолчал. Я поведал Савве и о том, как стилет спас меня от верной смерти, когда на развалинах дома встретился мне потомок Лосевского. Как он морок и порчу на нас с Федором пытался навести, и сабля его не брала. Лишь стилет убил. Заинтересовался Савва необыкновенным происшествием, аж с кресла привстал: – И куда вы труп княжеского отпрыска дели? – Сожгли. – То правильно. С дьяволом обручен он был, не иначе. Анафема ему, коль не сознался в своем окаянстве! – пристукнул он посохом. Савва снова уселся в кресле. – Что-то я про избы да конюшни в усадьбе твоей слышал, а про церковь – нет. Так что, в имении твоем есть уж Божий храм? – Нет пока, настоятель. Сил и денег недостает все сразу поставить. И так к зиме торопился жилье срубить – не спать же людям на снегу. – О людях заботишься, то похвально, – закивал одобрительно Савва. – Но и о душе забывать не след. – Летом поставлю. Имение себе каменное строить почал, и храм возвести хочу. И не деревянный, а из камня, чтобы на века. – Разумно и рачительно. Я благочинному в Коломну отпишу, пусть поможет со священником. Да про колокол не забудь. – Об этом особо позабочусь, отче! Настоятель внимательно посмотрел на меня, огладил бороду, помолчал, думая о чем-то своем, и неожиданно произнес: – Со стряпчим виделся днями. – Это с Кучецким? – А что, у государя Василия Иоанновича есть разве другой стряпчий? – Савва посмотрел на меня недоуменно. – Рассказывал он вкратце о поместье твоем. Говорит, не ошибся государь наш в тебе. Острог-де ты целый возвел за столь короткое время, поместье накрепко заплотил. – Жизнь заставляет, настоятель. – Ну, с Богом, Георгий! Пусть Он не оставляет тебя своей милостью, – перекрестил он меня на прощанье. Я откланялся и вышел. Интересно, к чему бы это настоятель про Кучецкого вспомнил? Хитер настоятель и опытен, ничего просто так говорить не станет. Заехать, что ли, на обратном пути к стряпчему? Так вроде не так давно и виделись. Потому мимо проехал, через Москву, и – в имение. Как оказалось, вовремя. На следующий день после приезда прибежал ко мне стражник. – Князь, там калика перехожий обогреться просится. Впущать? Невмочь ему на холоде, сказывает. Я было рот открыл, чтобы разрешить, да тревожная мысль одна пронеслась в голове. Я пошел со стражником к воротам, поднялся по лесенке в сторожку и выглянул. У ворот в ветхом тряпье трясся от холода нищий. Мне сразу бросилось в глаза: на обеих кистях не было пальцев. – Эй, прохожий! Ты где пальцы-то потерял? – Так наморозился. Пальцы на руках и ногах ни тепла ни холода не чуют. Твою мать! Такое бывает при проказе, или, по-научному, лепре. Я повернулся к стражнику: – Ты до него дотрагивался? – Нет, я же в сторожке, а он – за воротами. – Твое счастье! Я вытащил пистолет и навел на голову несчастного… Эхо выстрела прокатилось над деревней. С веток поднялись встревоженные вороны. Нищий упал. Стражник от удивления вытаращил глаза. – К-к-князь, ты за что его порешил? – Стражник смотрел на меня с нескрываемым страхом. – Ну, не хотел пускать – просто прогнал бы. За что человека сирого да убогого обидел? – Прокаженный он. Коли пустил бы на ночлег, как раз всех нас в деревне и заразил бы. Стражник с ужасом перекрестился: – Свят, свят, свят! – Ежели бы ты до него дотронулся, мне и с тобой пришлось бы поступить точно так же. При проказе так: одного пожалеешь – вся деревня вымрет. А к сторожке, встревоженные выстрелом, уже бежали ратники. Я с удовлетворением отметил про себя, что некоторые одеты не полностью – кто без шапки, кто без тулупа, но все – с оружием. На поясах – сабли, в руках – пищали. Верно все. Воин без оружия – хуже, чем голый. Запыхавшийся Федька взлетел по лесенке в сторожку и с ходу крикнул: – Кто стрелял? – Я стрелял, Федор. Пришлось прокаженного у ворот застрелить. Жалко Божьего человека, но иначе всем нам – смерть, медленная, мучительная и заразная. Оттащите его труп подальше в лес и сожгите. Руками не трогать, волочить палками с крюками. Палки опосля тоже сжечь. Сам лично проследи. – Понял, князь, исполню, как велишь, хоть и не по душе это мне. Но коль говоришь, что нет другого способа беду отвесть… – Он развел руками и пошел за баграми. Вскоре в лесу заполыхал костер, и даже в деревне почувствовался сладковатый запах горящей человеческой плоти. Ратники, сначала пребывавшие в оцепенении от моего поступка – как же, без вины Божьего человека застрелил, прослышав о проказе, резко изменили отношение к ситуации. – Правильно князь сделал, что заразу в деревню не допустил, – пробасил Демьян, – не по злому умыслу свершил он убойство сие. Говорившего поддержали все. Одно дело – сирого нищего калеку пожалеть, другое – спать рядом с прокаженным. Никому не хотелось обречь себя на медленное и мучительное умирание. О проказе наслышаны были многие. Жестоко я поступил? Да! Но вины своей я в том не видел. Да и сам несчастный мучился. Французы говорят в таком случае: «ку де грае» – «смертельный удар, кладущий конец мучениям». Кончилась зима веселой Масленицей, с непременным катанием на санях. И взрослые, и дети облюбовали крутой склон, ведущий от деревни к лугу и реке, и с удовольствием, с радостными криками и визгом, скатывались на санках вниз. Даже я, отбросив на время солидность, скатился пару раз, вызвав восторженные крики крестьян и холопов. Не всегда же быть суровым и строгим, иногда и подурачиться можно. Снег уже потемнел, потяжелел и стал проседать. Кое-где – в солнечных местах – уж проталинки появились. Я съездил по делам в Разрядный и Поместный приказы, а потом и Федора Кучецкого заодно посетил. Обнялись, посидели за чаркой вина, отобедали. И под конец Федор наклонился ко мне: – Слушай, Георгий, в это лето стройку лучше не затевай. – Почему так? – От лазутчиков да купцов прознали мы, что татары зашевелились. Неясно все пока, зыбко. Но просто так слухи такие не возникают. Предостеречь тебя хочу. – Может, мне и вовсе в Вологду пока перебраться? |