Онлайн книга «Полудемон. Месть принцессы»
|
— Благослови, светлый… — Да свершится все по воле Светлого Очищающего и под его справедливым взором! А что ему еще остается делать? Лучше уж слушаться принца, а то и огрести можно. Барон ахает, но спорить не решается. Понадеялся на доспехи и оружие… зря. И то и другое у Джека было — и ничуть не хуже. Ровно через двадцать минут дело было закончено. Джек и барон встают в круг, барон осторожничает, Джек прыгает вперед, занося меч, барон отшатывается — и Джек принимается наступать. Удары сыплются со всех сторон, барон начинает нервничать, оступается — и пропускает взмах меча, который отделяет его голову от шеи. Обезглавленное тело еще стоит какое-то время, но потом обрушивается на землю, заливая все вокруг кровью из артерий. — Бог явил свою волю! — громко провозглашаю я. — Да будет так Джек из рода Норрет, отныне ты — первый барон Норрет! Дарую тебе в возмещение за твою обиду и обиду несчастных земли Пантина, правь ими мудро и справедливо. Все смотрят на меня, как на живое воплощение Светлого. Но с другой стороны… жена у барона была, но законных детей пока не прибавилось, не так давно женился, бесприданницу взял. Кухаркины дети по двору бегали, но наследовать ничего не могли. Так что… Выделить девчонке приданое — и пусть Джек ее замуж выдаст, за кого она захочет. Я ее неплохо за ужином разглядел, личико печальное, глаза опущены, на руках синяки… Если человек сволочь — так он ею и останется. С семьей ли, с другими… Сволочь — это состояние души. И я направляюсь писать официальные бумажки. Надо же, чтобы никто не подкопался. Домой, ко двору… к Карли. * * * Задержаться мне пришлось еще на двенадцать дней, пока Джек не вошел в курс всех дел. Изабель поправлялась, медоварни отстраивались с новым размахом, бывшие разбойники обзавелись кто формой стражников, кто куском земли, и в лесах воцарился покой. И наконец я распрощался с другом. Мы пожали друг другу руки — и я уехал. Вот и Алетар. Белый город в изумрудной оправе холмов, у ног которого плещется синее море. И я мчусь во дворец. В свои покои. Конечно, надо бы доложиться дядюшке, но какой, к темному, доклад?! Карли! Мой цветок, мое солнышко… Был вечер, но свет горит. Я врываюсь в комнаты. — Карли? — Ее нет. — Рене? Друг сидит в углу, читая книжку. Сейчас он откладывает ее и встает. — Алекс… нам надо поговорить. — Что случилось? Сердце сжимает тяжелая лапа беды. Что с Карли? Мертва? Нет! Я бы почуял! Я же некромант! Ее душа пришла бы ко мне! Заболела? Вылечу! — Сядь. — Рене! Друг мнется, смотрит в угол, жмется… я как следует встряхиваю его за плечи. — Ну?! — Карли вышла замуж. — Что?! Я почти падаю в кресло. Ноги не держат. — Карли вышла замуж. — Н-но… КАК?! Рене вздыхает и принимается рассказывать. Действительно, блеск двора нравился Карли. Но я-то! Вислоухий осел! Болван! Тупица! Как я мог не заметить, что Абигейль обрабатывает мою девочку? Да, я знаю, что за спиной меня называют «принц-ублюдок», ну так что же? Пусть пока, все равно я потом казню половину этих придворных паразитов! Но я не мог подумать, что Карли будут дразнить «ублюдочной невестой». Подло, исподтишка — но ведь от этого не менее больно! Смешки там, подколки здесь, иголки тут… А потом я уехал. Том и Рене как могли защищали мою невесту, но могли-то они как раз немного. Абигейль приказывала — и они прыгали. А та приблизила Карли к себе, сделав фрейлиной. И тут появился — Он. Где-то дней через десять после моего отъезда, я даже не доехал еще до баронских земель. Виконт Латур. Молодой, красивый, богатый… и с ходу начавший активно ухаживать за Карли. То есть сразу же предложивший ей руку и сердце. Уж что ему пообещала за это Абигейль — оставалось только гадать. Но… Карли сначала сопротивлялась, но потом их застигли в недвусмысленной ситуации. — Насколько недвусмысленной? — уточняю я. Слушать было тошно и почему-то стыдно. Словно подглядываешь за чужими любовными утехами. Рене мнется, как холоп в борделе. — Ты что — в монастыре? — Их застигли, когда виконт целовал на балконе твою невесту, — звучит от порога голос Томми. — Просто целовал? В моей груди разгорается надежда. Ну подумаешь там… она могла просто быть ошарашена, а потом ее принудили, заставили, пригрозили… Абигейль это могла! Она еще и не это могла! — Поцелуй был весьма интимного свойства. — Томми словно отрезает слова. — На Карли с задранными юбками и на виконта вот здесь, — жест оказывается более чем выразительным, — весь двор нагляделся. Она, знаешь ли, уже ничего не замечала, а он был слишком занят. Я представляю себе картину. Моя девочка и… Твою ж! Если бы я не успел перегнуться через подлокотник — меня бы вырвало себе на колени. Мерзко, как же мерзко… Рене набулькивает в кубок вина и протягивает мне: — Залпом. Я послушно осушаю чашу. И тут же сгибаюсь в новом приступе. До утра ребята выхаживают меня как могут. Отпаивают успокаивающим, пытаются сделать хоть что-то… но я их не слушаю. Перед глазами крутятся две картины. Карли — в венке из маков на цветочной поляне. Моя девочка, моя любовь, мое сердечко… Карли — в роскошном придворном платье на балконе, юбки задраны, на коленях у ее ног неизвестный мне виконт… Или известный? Кажется, я видел его пару раз. Глуповатое лицо с черными усишками, смазливый, но… Есть в нем что-то от конюха. Слишком простонародное… А вокруг стоят и смеются придворные… Картины наплывают друг на друга, накладываются, распяливаются хохочущими лицами… Ненавижу!!! Абигейль, стерва такая, ты сполна отомстила мне за дочь. Кусок сердца вырвали у тебя? Но и мое сейчас кровоточит. Почему так? Я бы дал Карли все. Корону, жизнь, счастье… Почему она не могла просто подождать? Просто быть сильной? Быть честной? |