Онлайн книга «Азъ есмь Софья. Государыня»
|
А вы в это время чем заниматься изволили? Ах, хозяйством? Ну вот вам мое повеление. Отправляйтесь на хозяйство и без моего дозволения при дворе не показывайтесь, не то в темнице сгною! Наглость какая! Кстати, не вы ли, пан, дочку свою научили мужа бросать да в лицо ему каркать, смерть предсказывать? Это и вовсе изменой родине попахивает… Паны, конечно, отнекивались и пытались настаивать на своем, но уж больно неприглядно выглядел поступок Кристины, тем более в годину бедствий. Пришлось Езерковским отступиться, хотя любви к короне им это не прибавило. Кристина же, постриженная под именем Марии, несла служение в одном из монастырей покамест строго запертая, ибо была уже поймана при попытке побега. Ежи только вздохнул, выслушав эти новости. Вернуться домой с Басенькой им в скором времени точно не грозило. Лет десять ждать придется. Ну и что бы на Москве не отстроиться за это время? Тем более, дети пойдут уже скоро… Иероним искренне поздравил пана с ожидаемым прибавлением. Но на вопрос о Собесском, коего Ежи чрезвычайно уважал, горько вздохнул и выложил Володыевскому все без утайки. Все равно ведь Марыся останется в Дьяково, а значит, нечего и таиться. Пусть лучше Володыевский правду от него услышит, чем потом ему где-то да солгут… Ежи выслушал с непроницаемым лицом, но Лянцкоронский все равно заметил негодование. Видно ж все равно было, не с прямотой Володыевского такое прятать. – Ты тоже считаешь, что она виновата… – Дура она. И мужа под монастырь подвела, – со всей прямотой высказался маленький пан. – Дура. Уж прости, но будь она моей женой – запер бы я ее под замок, чтобы сидела и детей рожала. И не лезла никуда. Лянцкоронскому подумалось, что так в итоге и выйдет: – Как еще к ней в Дьяково отнесутся? Ежи улыбнулся: – Может, как родную и не примут, у русских род – это все, а она женщину их рода отравить пыталась. Но, поверь мне, ни обижать, ни ущерб какой нарочно причинять – тоже не будут. Царевны… знаешь, не будь я женат… – Ежи хитро разгладил ус. – И кто ж тебе по нраву пришелся из царских дочек? – Иероним едва сдержал смех, глядя на попытки ротмистра изобразить из себя храброго покорителя женских сердец. – Все. Что старшие царевны – мудры, добры, рассудительны, к ним, ровно как к матерям, тянутся, что младшие… знаешь, видел я женщин, но таких! Бася вмиг с ними подружилась, учится чему-то, сама царевичевых воспитанников да воспитанниц нашему языку учит… – Женщина? Учит?! – А что такого? Ты погоди, они еще и Марию к делу приставят. Она ж французский знает… – Ну да… – Уж поверь мне, ежели царевны что решат – им никто противостоять не сумеет. Слов у Иеронима не нашлось. Одно изумление. * * * – Отче, здравствуйте. Сильвестр широко улыбался любимому наставнику. Симеон встал ему навстречу: – Сильвестр! Рад видеть тебя! Как дела? Как тебя приняли в Дьяково? – Приняли настороженно, – честно отчитался Сильвестр. – Так что хожу с оглядкой, стараюсь, чтобы меня окончательно приняли. – Как царевич к тебе отнесся? Не обижает? – Нет, отче! Царевич… – Что? – Я для него как шкаф заморский. Да, пожалуй, вот так… Сильвестр развел руками, не в силах сформулировать точнее. Хотя и это определение очень точно отражало суть отношений между ним и царевичем. Алексей Алексеевич просто не интересовался астрономией, но надо же было с чего-то начинать детям? Знать созвездия, ориентироваться по звездам, потом составлять звездные карты, следить за движением планет… Да и сами планеты! Не так давно открыли спутник Сатурна – Рея. Софья вообще планировала рано или поздно устроить в школе обсерваторию. На основании движений небесных тел многое можно и о земле сказать, разве нет? Где обсерватория, там и метеорология…. Одним словом – работать было интересно. А вот остальное… – Это как же? – Полоцкий явно растерялся. Сильвестр задумался, потом постарался выразить точнее то, что сам чувствовал: – Вроде бы и ходит он мимо меня, а вот интереса я в нем никакого не вызываю. Пару раз царевич меня и беседой удостаивал, но не просто так, а по делу какому-то. Записку ему составить, карту начертить… А вот близко к себе он не подпускает. – А гороскоп? Он ведь на войну идет… – Пытался я его заинтересовать. Куда там! Сильвестр поморщился, вспомнив, как отнеслись к его труду. Шикарный гороскоп, обещавший, кстати, победу, хотя и со множеством трудностей, вычерченный на лучшем пергаменте, поданный со всем уважением, не вызвал у царевича ни малейшего интереса. – Звезды? Идите, господин учитель, с ребятами занимайтесь, а то они Скорпиона от Кассиопеи не отличат. Сильвестру было искренне обидно. Он ведь не лгал, он и сам верил в свои писульки и звездульки. – А царевнам? Тоже неинтересно? – Царевне Анне – так точно, Татьяна полистала, но тут к ней Софья пришла… – И? – Никогда я себя таким дураком не чувствовал. Сильвестр поежился, вспоминая темные глаза юной девушки, которые впились в него двумя шильями. – Предвещаем победу? Дело хорошее, дело важное. А почему тетушке? Что, братец уже велел к нему с глупостями не лезть? Оно и правильно. – Сие не глупости, государыня, а точная наука… Сильвестр пытался защищаться, но куда там. Мешало еще то, что царевна Софья не смущалась, не стеснялась, не терялась в присутствии пусть и монаха, но все ж таки мужчины! Невинная ж девушка, сие точно известно, а взгляд – словно наизнанку выворачивает. – Точной наукой, господин учитель, вы в школе займитесь. А ежели я узнаю, что вы тут гороскопы составляете, попрошу протопопа Аввакума с вами разобраться. Это как раз по его части. – Государыня царевна…. – Вон отсюда. Вместе с гороскопом. Сильвестр и сам не понял, как оказался за дверью. Зато отлично ощутил, что подрясник промок от пота. И только потом, переодеваясь в своей комнате, он понял, почему так получилось. Софья смотрела на него так, словно прикидывала, что выгоднее – убить его или в живых оставить? Пока выбор был сделан в пользу жизни, но ведь все может и перемениться. И страшновато было видеть на красивом девичьем лице глаза много повидавшего убийцы. О том он и рассказал наставнику. Симеон послушал, подумал… – А кто из царевен к Алексею Алексеевичу ближе стоит? – Царевна Софья. – Медведев и не колебался. – Самая она для царевича близкая, самая родная, да еще он с Иваном Морозовым, ровно с братом. А царевну они оба готовы на руках носить. |