Онлайн книга «Азъ есмь Софья. Государыня»
|
А потому… Поедет гадюка на Русь, как миленькая. Вон, Иероним Лянцкоронский ее сопроводит. А Ян… Собесскому предстояло выкупать свою жену, рискуя сложить в Крыму голову. Русские собирались идти от Азова. Казаки – с Сечи. И через Сечь же пойдет Ян. Михайло понимал, что ему там сейчас земель не достанется – неудобно расположено. Но… И с татарами посчитаться стоило, и ежели сейчас этот кусок откусить… Допустим, эти земли получит Русь – все одно трофеев у татарвы на всех хватит. А что получит он? А безопасность своей страны вдоль Днепра. Дружественную Сечь. А там – кто знает, что еще ухватить получится? Найдется им еще с кем повоевать… совместно с Алексеем Алексеевичем. Сейчас Михайло – ему, потом молодой русский король поможет… – Мария не сопротивляется? – Пусть бы попробовала… Михайло в очередной раз погладил жену по волосам и подумал, что ему сильно повезло. Красавица, умница… Эх-х-х… как же Яна угораздило так вляпаться? Его жена смотрела невинными глазами и думала о своем. Как же Яна угораздило так вляпаться? Надобно помочь бедняге… Софье она уже отписала – и когда герои с победой вернутся на Русь, прославленного полководца обязательно будет поджидать подходящая дама… Лишь бы вернулся живым. Хотя тут – по-всякому неплохо. * * * Таня смотрела на небо. Уже родное, любимое, православное! Домашнее темное и бархатное небушко с точками звездочек по черному фону. Кровать ее в приюте стояла около окна – и иногда Танюша просыпалась, смотрела на звезды… Уже недолго здесь быть осталось. День или два… Вот приедет Ефимушка… Она и сама не думала, что судьбу свою найдет по дороге домой – ан нет! До Азова ее довезли честь по чести. И дети у нее на руках не умерли. Да и в Азове их разделять не стали. Попросили Таню приглядывать за малышами – и та согласилась. А потом, спустя дня четыре, погрузили их на корабль – и пошли вверх по Дону. Таня на корабле за детьми ходила, ей качка нипочем была. А там Ока. И Белопесоцкий монастырь, где спешными темпами строились дома для тех, кто пожелает рядом поселиться. А что? Землицы дадут, к монастырю припишут – и живи себе спокойно. Вот там она с Ефимом и познакомилась. Он лесом торговал, деревья поставлял на строительство… и приметил Таню. Сначала словом перемолвились, потом Таня про судьбу свою рассказала, а там и Ефим пожалился. У него о том году жена умерла, оставив трех детей малых. Конечно, его мать за ними смотрит, да все ж – не то. Вот и решил, что надо приглядеть новую супругу. Не бедняк, не злой, прокормить супругу сможет, куском хлеба али платком новым не попрекнет… А что в плену была – так это не порок. От сумы да от тюрьмы… К тому ж она себя сберегла, со всеми не ложилась, а один мужчина… Можно считать, что как замужем побывала. Да и не грешила она. По принуждению еще и не то сделаешь! Жить-то хотелось! Вот и соединить бы два одиночества? Таня подумала. Пригляделась… И решила попросить царевну Ирину узнать подробнее о Ефиме. Даже не саму царевну, нет. Для таких дел при ней несколько девушек состояли. И предупреждали всех – не бросаться очертя голову. Люди-от – они разные бывают, дураков везде хватает. Вон, Настасью едва успели из петли вынуть. Вспомнив, как царевна Ирина орала на священника, Таня аж поежилась. Ирину, свет Михайловну, тогда две девушки держали, а царевна надсаживалась – на версту слыхать было. Тебя, недоумка, привезли, чтобы души людские утешать, а ты судить вздумал?! Праведным себя возомнил?! Христос блудницей не побрезговал, а ты, значит, выше всех себя поставил?! Да я патриарху отпишу! Ты свиньям на скотном дворе проповедовать будешь, скотина, пока из себя гордыню не выбьешь!!!» И хоть бы кто слово сказал. Другие попы – те молчали, возражать и не думали, куда там! Мелькало у них что-то такое в глазах… а и то ж! Молодой, ретивый, дурачок еще… пусть сейчас получит, чем потом грех на душу возьмет, противоапостольский подвиг совершит, живую душу от Бога отвернет. – Танечка, как здоровье? Рядом на скамеечку присела одна из царевниных помощниц. Ксения. Таня поглядела чуть ли не с завистью. И как это ей удается? Люди ведь все видят, в том числе и что девушки рядом с царевной иногда за весь день не присядут, то там крутятся, то здесь мелькают, то говорят, то записывают – а все ж Ксения свежа и бодра, словно жаворонок. Улыбается, глядит ласково. – Бог милостив, все в порядке. Вот Настасью навестить хотела… – А и сходи. Поговори с бедолажкой, глядишь, ей чуть полегче станет. – Темные глаза Ксении были безмятежными. – Пришла она в себя, плоха, конечно, но отойдет, Бог милостив. А мы приглядим, чтобы ее никто впредь не обидел. – Ведь столько перенесла… – В том-то и дело. – Ксения пожала плечами. – В плену многое можно было вынести – от врагов же! Там душа колючками ощетинивалась, ровно ежик. А здесь-то дома вы успокоились, расслабились – и вдруг сапогом, да в мягкое брюшко, да когда ждешь, что тебя погладят и утешат… Таня поежилась. А и верно ведь… когда не ждешь предательства – оно больнее ранит. – Ты не переживай за нее, царевна милостива. Не бросит девочку на произвол судьбы. – Век Бога за царевну молить буду! – вырвалось у Тани. – Сколько уж она для нас сделала! По лицу Ксении мелькнула тень, но так быстро, что ровно и не было ее. – По просьбе твоей узнали мы про Ефима. – Да?! Таня встрепенулась, впилась в девушку глазами. А та смотрела дружелюбно. – Таня, ты только не огорчайся… Знаешь, от чего у него жена умерла? – Говорил он, что от родов… – Верно. Только не сказал он иного. Что уже через пару недель после родов он супруге похотью своей дышать не давал. – То есть?.. – Коли сдерживал бы он себя и не тешил беса – жива была б его жена. Сам он в могилу ее свел частыми родами. У детей разницы – девять-десять месяцев. Да и третьего… Его жена сестре говорила, что муж ей роздыху не дает, даже пока в тяжести она. Оттого и ребенок родился раньше срока, оттого и роды плохо пошли. Таня и не подумала сомневаться: – Это правда? – К сожалению. Что делать – тебе решать, коли захочешь за него замуж – отговаривать тебя не будем, но лучше уж ты с открытыми глазами выбор делай. – Я надеялась, что он меня любит. Ксения пожала плечами: – Любит ли – не знаю, но то, что ты век ему благодарна будешь, а пожаловаться и некому будет – так это точно. |