Онлайн книга «Магистраль»
— Как будто все в жизни можно предусмотреть… — Не в жизни, Шорох, в программе! В ней только так: все предусмотрено и прописано. И если бы ты был клоном… мы бы сейчас с тобой не встретились. Тебе бы просто не позволили. — Будущее! — бросил Олег. — Самое начало, сразу после активации. Курьер пробежался пальцами по клавишам, и колонка символов поехала вправо. — Выпускной тест, — сказал Дактиль. — Слушай, Шорох… Меня не касается, но странные какие-то у вас с Прелестью отношения. То вы с ней… это… А то вдруг того… подрались. Прямо в ванной. — Подрались?… Иванов, сука! — Олег врезал кулаком по столу. — Куда он лезет?! — Какой еще Иванов? — Иван Иванович. Неважно. — Но этого же не было?… Значит, программа не твоя! — Моя, Дактиль, моя… Вот это дерьмо в меня и собирались забить. До девяноста трех лет. На долгие и счастливые годы… — Ты что-то запутался, Шорох. Если тебя активировали, значит, в тебя все уже и забили. А если программа не совпадает с жизнью… — Значит, перед загрузкой программу кто-то изменил. Дактиль испуганно обернулся. — Команда «вырезать» тут есть? — спросил Шорохов. — Это тебе не Виндоуз! — взмолился курьер. — Но вырезать можно… — Ну, можно, можно… — Тогда действуй. Все, что находится за точкой загрузки. Все это вонючее будущее. Отрежь его к черту! — Шорох!.. — Сотри. Все, кроме воспоминаний. И твоя смерть станет вероятностью… достоверно несбывшейся. — Хорошо формулируешь, коллега. — Мы с тобой не коллеги. Стирай! — С чего ты взял, что у меня получится? — Уже получилось. Мы встретились, а в программе этого быть не могло, ты сам сказал. Она бы этого не допустила. Дактиль со стоном вздохнул и, поглядывая на пропитанный кровью галстук, принялся что-то отстукивать. «Вот и все… — опустошенно подумал Олег. — Останется одно прошлое. Как у нормальных людей — только неизменное прошлое и неизвестное будущее. Будущее, которого еще нет…» Июль тысяча девятьсот семьдесят шестого года был сухим и солнечным. Олег, в остромодной латвийской майке с английским «Peace» на животе, шел от Пушкинской к Никитским Воротам. Все вокруг было пыльное и какое-то одноцветное с навязчивым уклоном в желтый. Нелепые прически, неудобная одежда, невнятные лица. В окнах маленькой парикмахерской торчали выгоревшие фотографии, — Шорохов подумал, что их место не здесь, а где-нибудь в гранитной мастерской. Да и саму вывеску «САЛОН», состоящую из пяти штампованных пластмассовых букв, тоже словно бы сняли с зала ритуальных услуг. Единственное, что Олегу нравилось в тысяча девятьсот семьдесят шестом, так это тепло. Он все шагал и шагал вниз по Тверскому, затягивался зловонным «Пегасом» и отогревался. На площади он свернул вправо и, обогнув церквушку, оказался в маленьком, неожиданно сумрачном сквере. Почти все лавки были свободны, и он выбрал ту, на которую сквозь прореху в кронах падал хоть какой-то свет. В дальнем углу дремала старушенция в смешной старомодной шляпе, у нее на коленях распласталась сонная и, видимо, немолодая кошка. Или кот. Напротив, также в одиночестве, сидела девушка лет двадцати с небольшим: босоножки, умеренно открытый сарафан и темные очки на лбу, крупные и несуразные. Сбоку, через газон, в скверик вошел жилистый мужчина с такими же «фарами». На нем была полосатая рубашка и джинсы явно подпольного пошива, в руке он держал зеленую бутылку. Мужчина подцепил крышку ключом и, отхлебнув пену, подсел к Шорохову. — Здорово, Пастор… — процедил Олег. Тот подался вперед и приподнял очки. — У кого тут свидание-то, у них или у нас? — Пастор сделал шумный глоток. — А я опять за тобой. Опять компенсировать. Печально, Шорох… Но я рассчитываю, что мы снова договоримся. Как-нибудь культурно. — И я рассчитываю… — Вот и отлично. Крикову не тронул, и этих в покое оставь. Зачем они тебе? — Быстро объяснить не получится. — И медленно тоже, — сказал Пастор. — Такого ты мне не объяснишь никогда. Олег пожал плечами и, взяв у него бутылку, запил горечь от местной сигареты. Во рту добавился привкус дрожжей, больше ничего не изменилось. — Бросил бы ты свою затею, — лениво проговорил Пастор. — Ведь нормальные люди, никому не мешают… — Я же не убивать их собрался! — Эх… Ну вот гляди: сидит себе спокойно… — Он показал бутылкой на девушку. Та жест заметила, но предпочла не реагировать. — Подругу ждет. Подруга-то не явится, у нее дочка приболела. — Глубоко копнул… — оценил Олег. — Служба такая, Шорох. — Ты действительно хороший опер. У тебя, наверно, большое будущее. — Наверно… Так о чем мы?… А-а! Подружка не явится, — повторил Пастор. — Зато придет друг. Во-он, уже чапает… Да ты и сам все знаешь. Олег посмотрел назад. К скверу приближался высокий парень не старше двадцати пяти, одетый примерно так же, как Шорохов, как все вокруг. Перепрыгнув через кованую ограду, он отряхнул брюки и направился к лавочкам. — Вот идет простой советский инженер, — вполголоса прокомментировал Пастор. — Проходя мимо… Ай!.. Тот споткнулся и, поджав левую ногу, завязал шнурок. — И что же… — Оператор снова сделал паузу, в это время молодой человек заметил девушку. — Она ему понравилась… Да еще как! Любовь с первого взгляда! На улице знакомиться нехорошо… — умиленно продолжал Пастор. — Она слегка растеряна… Но ей нравятся решительные ребята! Подруги, очевидно, уже не будет… Так почему бы и нет?… Кавалер вполне достойный: не урод, не алкоголик, портки поглажены, ботинки начищены… Парень, заговорив, сел рядом с девушкой. — Спорим, что они переспят уже сегодня? — спросил Пастор. — Вряд ли. Здесь так быстро не принято. — О-о-о!.. У тебя неправильные представления о семидесятых. Скоро они пойдут в кино. Оттуда — в кафе, благо у джентльмена вчера была зарплата и он временно платежеспособен. Потом он позвонит товарищу. Товарищ тоже на коне — дочка в пионерском лагере, жена у тещи. Пустит их на ночь, сам до утра прошляется по городу. Настоящий друг, у меня таких не было, к сожалению… Джентльмен привел бы ее к себе, да он в однокомнатной с родителями. Нереально, согласись… — Хватит, Надоело слушать. — Я про них могу долго рассказывать. Эту историю я знаю до конца. — Ну и что там, в конце? — Да все путем. Распишутся, как ни странно. Родят мальчика, — Пастор улыбнулся, широко и нагло. — И будут дальше жить, пока не помрут. Все как положено, как в нормальной мелодраме. Я люблю мелодрамы, Шорох. А ты? |