Книга Костяной браслет, страница 51 – Кевин Кроссли-Холланд

— Три-четыре дня до Черного моря. А потом семь дней до Миклагарда. Не больше.

Сольвейг закусила губу. Одиннадцать дней!

Торстен внимательно оглядел лица спутников — одно за другим — и откашлялся.

— Нет! — громко заявил он.

Все поглядели на него.

— Дальше я не поплыву.

— Отчего же? — спросил Бруни.

— И эта лодка тоже не поплывет.

— Кто ты такой, чтобы распоряжаться?

Торстен поднялся на ноги:

— Я кормчий.

— Да, вот именно, — резко отозвался Бруни. — Кормчий, а не шкипер.

— Мы в великой нужде, — провозгласил Торстен. — Рыжий Оттар. Синеус. У нас не хватает двоих.

— Но сейчас река пойдет вниз, — уверил его Бруни. — Так говорит Михран.

— Он говорил, что река пойдет вниз, еще тогда, когда мы только добрались до Днепра. Мы уже и так зашли слишком далеко. Только безумец пойдет еще дальше.

Кормчий обратился к Слоти:

— Ну а ты что думаешь?

Тот в беспокойстве потянул себя за реденькие усы:

— Пока все не согласятся, мы не можем продолжать путь. Но и вернуться мы не можем, пока не будем единодушны.

— В таком случае, — отозвался кормчий, — мы до самой смерти будем сидеть на этом острове. Бергдис?

— Назад, — рявкнула та, не поднимая глаз.

— Мы зашли так далеко по одной-единственной причине… — промямлил Слоти. — Мы ехали торговать. Вот зачем. Но…

Одиндиса отмахнулась от его слов:

— Торстен прав. Мы в опасности. Может, мы вообще не сможем вернуться домой.

— Я хочу поехать с Сольвейг, — пропищала Брита.

— Подумайте как следует, — настаивал Бруни. — Мы — викинги. Мы стоим на пороге Миклагарда. Лучшего рынка во всем Мидгарде! Не так ли, Михран?

— Это так, — согласился проводник.

— Надо жить, покуда живется! — объявил Бруни. Но затем посмотрел на Бергдис… на остальных… и пожалел о своих словах. — Может, впереди нас ждут опасности, — продолжил он. — Но назад возвращаться тоже опасно. Пороги. Печенеги.

— Я точно знаю, что опасно, — ровным голосом проговорил Торстен. — Находиться с тобой рядом. Это я знаю наверняка.

Бруни хмыкнул.

— Нет! — во второй раз объявил Торстен. И затем повторил громко: — Дальше я не пойду.

— Что ж, — с задумчивой улыбкой проговорил Эдвин. Он словно играл в шахматы и пытался измыслить какой-то особенно ловкий ход. — Мне придется идти одному. У меня просто нет выбора! Я несу послание от короля Ярослава.

— Ты можешь перепоручить это кому-нибудь еще, — предложил Торстен.

Эдвин покачал головой.

— Боюсь, что не могу, — горестно отозвался он. — Я посланник, и я же — само послание.

— Ох уж эти твои красивые слова, — обратился к нему Торстен. — Однажды ты совсем в них запутаешься.

— Но Синеусу, — продолжал Эдвин, — лучше всего будет остаться здесь. На обратной дороге я помогу ему… доковылять до Киева.

— А ты что, Сольвейг? — спросил Торстен.

Сольвейг посмотрела ему в глаза и сказала:

— Я бы хотела, чтобы все мы смогли договориться. И мне жаль, что этого не получается. Все вы знаете, почему я отправилась в путь. Как вы думаете, могу ли я сейчас повернуть назад?

— Итак, нас будет трое, — объявил Эдвин.

— Трое?

— Куда бы я ни пошел, Эдит пойдет со мной, — провозгласил англичанин дружелюбно, но серьезно.

Сердце Сольвейг исполнилось радости, и она воскликнула:

— Восславим же Фрейю!

Эдит посмотрела на Сольвейг, в глазах ее отражались облегчение, усталость и сестринская любовь.

— Четверо, — поправил Эдвина Михран. — Нас будет четверо. Я помогу тебе, Сольвейг, как и пообещал в Ладоге.

— Да, ты обещал, — согласилась Сольвейг.

— Только не рассказывай нам, будто ты едешь в Миклагард только из-за нее, — изобличила Михрана Одиндиса. — Ты ведь проводник Эдвина, король тебе уже заплатил.

Михран на это ничего не ответил, а вместо этого сообщил всем, что знает местных жителей и может нанять проводника и добровольцев, которые помогут Торстену довести судно обратно до Киева.

— Я не могу продолжать путь без этой лодки и без этих товаров, — сердито сказал Бруни. — Но возвращаться тоже не хочу. Все эти пороги! Все эти ливни стрел!

Одиндиса погрозила им кулаками:

— Вы, двое! Может, когда-нибудь уж исполните обещание, которое дали Рыжему Оттару? Вы что, совсем не можете жить мирно? «Его должны мы помнить» — вы же пели это! «Его должны мы помнить». Если хотите почтить память Рыжего Оттара, сделайте, как он просил, и помиритесь. Не ругайтесь хотя бы до тех пор, пока мы не вернемся домой.

Торстен безо всякого выражения глянул на Бруни и потер подбородок.

— Это он со мной вздорит, не я, — пробормотал Бруни.

Было уже поздно, когда Михран обошел остров вместе с Сольвейг, Эдит и Эдвином. Брита увязалась за ними следом.

Проводник сообщил им новость:

— Я нанял для нас небольшую лодочку.

— Как, уже?! — воскликнула Сольвейг.

Михран щелкнул пальцами:

— Очень маленькую. Просто выдолбленный ствол дерева. Крошечный парус.

— Нам большего и не надо, — отозвался Эдвин.

— Ты, Эдвин, поможешь мне грести и плыть под парусом.

Эдвин молитвенно сложил руки.

— Шутка! — успокоил его Михран. — Ты, Сольвейг.

— Да, — с готовностью ответила она. — Да, я помогу тебе. Можно на нее поглядеть?

— Сейчас слишком темно. — Михран взмахнул руками. — Она вон там. Ютится у самого края, за тем большим судном. Завтра утром увидите.

— Когда мы сможем отплыть? — спросила Эдит.

— На рассвете.

— Завтра! — не поверила своим ушам Сольвейг. — Но я хотела бы сделать рунный камень для Рыжего Оттара.

— Чем быстрее, тем лучше. — Михран сощурился и пробормотал одно слово: — Бергдис!

— Где? — разволновалась Эдит.

— Здесь. Она повсюду.

— Я слежу за ней, — откликнулся Эдвин.

— Вы спите на берегу, — обратился Михран к ним с Эдит. — Где-нибудь в безопасном месте. Но теперь пойдемте-ка на палубу. Надо попрощаться.

Снова оказавшись на борту, Сольвейг вытащила из сундука мешочек с костями и сжала его, чтобы убедиться, что брошь еще там. Она завернула свои жалкие обноски в оленью полость. Дотронулась до стеклянной бусины, что подарил ей Олег. И с нежностью огляделась кругом: