Онлайн книга «Старые долги»
Уводят его куда-то. А я? Я же свидетель! Как мне быть: идти за ними? Наверное, да… Внезапно Иванов делает резкое движение. Опрокидывает того из парней, который ближе, и бежит назад – ко мне… Я прижимаюсь к стене и в нужный момент ставлю подножку. Иванов перепрыгивает, но я успеваю толкнуть его сзади – и он валится. Тут же подбегают двое с автоматами: – Ах ты, гад! Парень, а ты молодец! Они начинают пинать лежащего Иванова, и тут я не могу сдержаться: – Не бейте его! Отведите куда следует, пусть там решат, виноват он или нет, и что с ним делать! Защитники Белого Дома успокаиваются, выворачивают Иванову руки за спину и тащат его куда-то. – Мы ещё встретимся, щенок! – бормочет он зло. – Напугал ежа обнажённой натурой, – отвечаю я ему и с удивлением понимаю, что больше не боюсь – ни Иванова, ни организации, которая его прислала. Однако пора решить, что мне делать. Командира надо мной никакого нет, это и хорошо, и плохо. Где я сейчас нужнее – у Моссовета, на Манежной, здесь? Или дома? Подхожу к окну, смотрю, как растёт баррикада. В голову приходит мысль: а ведь от воздушного десанта она не защитит, если придётся… Вообще, за нас ещё толком не взялись. Военные не стреляли, водомёты уехали, испугавшись нескольких камней, а зловещий КГБ прислал сюда Иванова и, наверное, ещё несколько шпионов, которых тоже нетрудно выловить. Почему-то становится тоскливо. Если бы хоть знать, где я нужен… Впрочем, знаю – меня ждут дома. Пойду, пожалуй. Но если по дороге где-то выяснится, что могу чем-нибудь помочь… Прохожу мимо охраны, на меня даже не смотрят. В одном из коридоров ребята странного вида – казаки, что ли? Очень приятно, что они пришли на выручку к нашей демократии, но что они могут сделать? А я? А ведь уже кое-что сделал. Но сейчас я здесь не нужен, пойду, а завтра вернусь. Выхожу на улицу, миную баррикаду, иду знакомым путём. Вокруг толпы народу, баррикады. Люди возбуждены. Несколько танков, бронетранспортёров, солдаты – разговаривают с нашими ребятами, девушками, совсем нестрашные, свои, родные. Если бы не военная техника, которой нет места среди городской зелени и щебечущих птиц, ничто бы и не говорило о злополучном путче. Чувствую себя глупо: ведь и сделал сегодня кое-что, может, даже не так мало, а никому не нужен. Не ходить же туда-сюда, выясняя, где могу пригодиться. Так что сейчас, наверное, лучше вернуться домой, а завтра – снова сюда. Вот и метро. Десятки людей выходят, наверное, направляются туда, где я только что находился. Немного неудобно перед ними, но действительно – не знаю, куда идти и что делать. Вот я и приехал. Подхожу к нашей двери… Прежде чем успеваю вынуть ключ, дверь распахивается: – Андрюшенька, миленький! Ты жив, какое счастье! – тётя Лена бросается целовать меня. В коридоре стоит дядя Вова и неодобрительно качает головой: – Эх, революционер… А если бы с тобой что-нибудь случилось, а? Лена чуть с ума не сошла. Из комнаты появляется Валечка: – Ура, дядя Андрюша – революционер! Я чувствую себя совсем глупо: меньше всего собирался быть революционером. Дядя Вова берёт меня за руку и уводит в комнату: – Сейчас поешь, а потом мы с тобой потолкуем. – Пороть не будешь? – полушутя, спрашиваю его. – Не буду. Иди, ешь и не болтай зря. Я хочу ответить, что нас недавно кормили на баррикаде, но в комнату заходит улыбающаяся тётя Лена, а в ноздри вторгается гипнотизирующий запах борща. Я подхожу к своей приёмной маме и целую её. – Иди, мой мальчик, кушай. Остальное потом. Покорно сажусь за стол, и тут же рядом оказывается улыбающаяся Валечка, болтает ножками: – Дядя Андрюша, а революция – это страшно? Вот это вопрос… А я и сам не знаю. Наверное, со стороны было страшно, когда мы, взявшись за руки, останавливали бронетранспортёры, а потом сражались с водомётами. А захват Иванова? Но в те секунды страшно не было. – Валечка, наверное, страшно, только мне трудно сказать. Я и сам ещё не знаю. – Ты завтра опять пойдёшь на революцию? Возьми меня с собой! – Нет, миленькая, ты должна остаться дома, с мамой, чтобы она не волновалась. В голову вторгается мысль: а как наша Рита? Вышла замуж за француза, друга дяди Сержа, сейчас живёт в Париже, писать в Москву не рискует, чтобы не навредить… Звонила несколько раз – на праздники, дни рожденья… Намекнула, что молодая семья ждёт пополнения… О том, что у нас давно родственники во Франции, под большим секретом сообщил два года назад дядя Вова. Оказывается, его брат, о котором мне раньше даже не рассказывали, в молодости женился на француженке и уехал. Из-за этого у дяди Вовы начались проблемы на службе, ему пришлось уйти из армии. Недавно мой кузен, родившийся и выросший во Франции, приехал с другом Жаном посмотреть, как идут у нас дела, и другу приглянулась Рита – ещё бы, такая красавица. – Дядя Андрюша, а ты танки видел? Невольно улыбаюсь: – Видел, моя хорошая сестричка! – А почему домой не привёз? Меня разбирает смех: маленькая кузина, похоже, считает, что все танки такие же, как в магазине игрушек. Ну и хорошо, незачем ей спешить знакомиться с другими. Вот ужин окончен, и ко мне подсаживается приёмный отец. Почему я называю его «дядя Вова»? Ведь он и тётя Лена заменили мне родителей. Но уж и привычка сформировалась, и сами они к этому привыкли… а главное – папа и мама в жизни всё-таки единственные. – Валечка, родненькая, пойди, поиграй, пожалуйста, – обращается к дочке дядя Вова и целует её в головку. – А у вас будет серьёзный мужской разговор, да? У меня глаза на лоб лезут, и я не в силах сдержать смех. Откуда только Валечка набралась таких слов? Из телевизора, не иначе. Но вот маленькая кузина важно уходит к себе, и приёмный отец пристально смотрит мне в глаза: – Андрей, я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь? Мне становится не по себе. – Дядя Вова… Ты считаешь – я не должен был сегодня ходить к Белому Дому? Он вздыхает: – Не знаю. Понимаешь, этот ГКЧП, конечно, мерзость редкостная. И я не сомневаюсь, что за ним стоит Горбачёв, только до поры, до времени не афишируется. – Зачем это ему нужно? Он же и так делает всё что хочет. – Далеко не всё. Как ты считаешь – ему не мешает Ельцин? А как его убрать на законном основании? Только руками путчистов. А потом вернуться и объявить всеобщее примирение. И что на это возразит Запад? Мне становится совсем уныло. – Ты считаешь – домашний арест Горбачёва фиктивен? – А ты сам как думаешь? Почему путчисты вчера были у него, чего хотели? И коли он им попал в руки – почему ограничились домашним арестом? Пиночет совсем иначе поступил с Альенде, да и Ленин – с Временным правительством. |