Онлайн книга «Старые долги»
|
– Ребята, никто не может проверить ему пульс? – Нет пульса… Они убили его! Гады! Погибший парень немногим старше меня. На его месте мог оказаться любой другой, и я тоже… Он погиб ради нашей победы. Я не знаю, что делать, как вести себя – просто молча смотрю на него. Он мне незнаком, я ни разу не говорил с ним, увидел впервые здесь и сейчас – уже мёртвым. У него тоже есть родители, которые ждут домой. Наверное, невеста или жена. А вместо любимого человека к ним придёт смерть… Что за нелюди его убили?! За что? Какая гнусность – убивать безоружных, которые всего лишь пытаются спасти от гибели себя и своих близких! Свою страну! Надо успокоиться, этого парня уже не воскресить. Кто знает, доживу ли и я до рассвета, вернусь домой? Светает… Последняя ночь для того парня. Что происходит? С кем мы воюем, почему голыми руками? Хотя – что толку мне браться за автомат, всё равно не умею… Тишина. Ничего не хочется делать, ни с кем говорить. Я могу прямо сейчас уехать домой – никто не помешает. Но не могу. Потому что тот парень погиб рядом со мной. Вот уже утро наступило. Машины с завтраком едут. Аппетита особого нет, и всё же поем. Наверное, когда сюда ехал, я всё-таки надеялся, что обойдётся без крови. А вон как вышло… – Ну, бойцы, кто хочет слушать «Эхо Москвы»? – А они вещают? – С перерывами, но – да. А кто хочет – тут и «Голос Америки» поймать можно, и «Немецкую волну». Надо же: меня учили, что Америка и Германия – это враги или почти. А несколько часов назад я сражался со своими соотечественниками, которые чуть старше меня – и едва не погиб. А «вражьи голоса» теперь чуть ли не друзья. Тот парень из Франс Пресс, с которым я говорил вчера… Надо бы позвонить домой – папа Вова и мама Лена наверняка беспокоятся. Надо же, как я их стал называть сейчас, когда смерть прошла в двух шагах. Машины с завтраком, теперь уже порожняком, укатили. Снова тишина, ожидание. Наверное, днём ничего не случится, а вот ночью что будет… Невольно смотрю на тех ребят, которые рядом со мной у баррикады. Все сердитые, мрачные… Наверное, и я такой же. Это из-за бессонной ночи? Или оттого, что на наших глазах погиб один из нас? – Эй, слышали? Члены ГКЧП направляются в аэропорт! Что он сказал? Путчисты бегут? Невероятно… Это, скорее всего, ошибка. Ложный слух. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Теперь, когда нарастает ощущение, что худшее вот-вот окажется позади, словно иголки вонзаются во всё тело – толкают куда-то. Ожидание становится невыносимо. Чтобы успокоиться, смотрю на ребят: многие прилегли поспать прямо на баррикаде. Наверное, это правильнее всего – расслабиться. Опасно доверять добрым слухам, вдруг обманут. И всё же пока кругом тишина… хотя и она может солгать. – Эй, быстрее – к радио! Путчисты на даче у Горбачёва – в Крыму! Мы все забываем про усталость – срываемся к радиоприёмнику. Да, точно… Может, я напрасно подумал про Горбачёва плохо? Или, наоборот, путчисты ехали к нему за инструкциями? Ещё немного – и всё выяснится. Как страшно ожидание… Пойду, пожалуй, опять в Белый Дом – позвоню родителям. Глаза слипаются. Поскорее бы уйти отсюда – и спать. – Ты куда, парень? – Позвонить можно? Или уже нельзя? Охранники внимательно осматривают меня. Неожиданно сзади раздаётся голос: – Э, да это парнишка, который гэбиста взял! Охранники с изумлением смотрят на меня: – Что – правда, ты? – Было такое… позавчера. – Отлично, парень! Пропустите его, он герой. Иду к знакомой комнате. Навстречу шаги. – Вы к кому, молодой человек? От моей усталости не остаётся и следа: Ельцин! Собственной персоной! В сопровождении трёх охранников, один из которых и обращается ко мне. – Здравствуйте, Борис Николаевич. Мне надо позвонить домой. Можно? – Вы были на баррикадах? – Да, на Смоленской. – Вы останавливали боевые машины? – Брезентом? Ну… Было. Она сама потом уехала. – Вы видели, как погибли люди? – Нет. Видел, как одного парня боевая машина тащила. – Нужно, чтобы вы дали свидетельские показания, но это потом. А сейчас – звоните и поезжайте домой. Завтра митинг – приходите. – В котором часу? – Не знаю, смотрите новости – объявят. Ну, раз сам Ельцин разрешает уехать, значит, действительно – можно. Снова наваливается усталость, апатия. Побыстрее домой – принимать душ, ужинать, спать. – Так это вы задержали позавчера майора КГБ? – внезапно спрашивает один из президентских охранников. Я с удивлением смотрю на него: по-моему, его при этом не было. – Ну, я… А вы откуда знаете? – Наше дело – всё знать, – усмехается он. – Счастливо вам, молодой человек! Успеха во всём! Теперь, наконец, я могу позвонить? Захожу в комнату, берусь за телефон. – Тётя Лена, это я! Сейчас еду домой! Мне сам Ельцин разрешил! Теперь – на метро… Вот я и дома. Едва открыв дверь, попадаю в объятия тёти Лены, и на меня сыплются её поцелуи. Ой… А у неё седина появилась… Это из-за меня? Кошмар… – Мамочка, не плачь, пожалуйста! Всё уже хорошо! Мы победили! Сейчас – в ванную. А теперь снова – к маме Лене, но теперь уже я её расцелую. Бедная мама Лена, что ей только довелось пережить за эту ночь, пока я воевал с путчистами…Могут быть у человека две мамы, два папы? У меня – есть. – Андрюшенька, хороший мой! Садись, будем ужинать. Тебя ждали! Я чувствую себя свиньёй. Что же было у нас в доме вчера, когда я не вернулся ночевать?! Но лучше разговаривать поменьше. За стол! – А дядя Андрюша сделал революцию! – улыбаясь, заявляет Валечка. Я невольно смеюсь. – Дай Бог, чтобы всё было отныне хорошо! – говорит мама, а папа вынимает бутылку советского шампанского. Мама бросает на него многозначительный взгляд, едва заметно кивает на Валечку. – Да я что… Вино – потом, – покорно говорит папа. – Но ведь такое событие нельзя не отметить, верно? – Потом – можно, – сурово заявляет мама, и я забываю, что ещё недавно они были для меня дядей и тётей. Они – самые близкие мне люди! И Валечка, и Рита! Пусть у нас всё будет хорошо, наконец! Мы это заслужили! Ужин заканчивается, Валечка уже ушла спать, мы идём к телевизору. Куча новостей, но самое главное: мы победили. На баррикадах концерты, выступают популярные артисты и ансамбли, ходят разнообразные слухи, но всё это уже не важно. А вот что важно – лица погибших ребят, которых своей кровью заплатили за нашу победу. Невольно встаю и смотрю молча… Рядом со мной стоят мои папа и мама… |