Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
Варвара сидела с веревкой на шее, обхватив колени, отвернув к стене разбитое лицо. На пороге появился Баранчик. Панька сообщила: – Удавиться хотела… Вишь, какая гордёна. – В церкву ступайте, – сказал Баранчик. Он подождал, пока ушли все, кроме Ивана. – Ступай, давися, – сказал он Варваре. – Встрявать не стану. И ему не дам. Варвара угрюмо глядела в угол. – Табе откель взяли? Ежли весь ваш двор продать с матерей в придачу… Ведь бедность голимая! А коню энтому двести рублев цана, не мене… Я тута хозяин, тута все в моей воле ходють. И ты ходить будешь. Он повернулся и ушел. Трезвонили колокола. В облаке пыли ползет по проселку телега. Баранчик, весь черный от пыли и пота, сидит в передке. За поворотом открывается река, желтеющее поле в низине. Косцы обедают. Трещат кузнечики, да лук хрустит на зубах. Подходит Баранчик, берет литовку, точит. – Али вы тут ночявать собралися? – Живоглот вы, папаша, – говорит Егор, налегая на картошки. – Полнивы какую с ночи размахали… Баранчик мерно взмахивает косой. Встает Иван, поднимаются бабы. Варвара вяжет сноп. Скрытые по грудь во ржи, ровно, уступом идут косцы. Солнце вспыхивает на лезвиях кос. Мошка тучей стоит у морды лошади, она отфыркивается. Варвара дремлет в телеге. В ограде хутора топчутся, взбивая пыль, бесчисленные овцы. За колодцем виднеется крыша огромного шалаша. Отпихивая овец, Иван идет через двор. Иван стукнулся головой о бревенчатый накат потолка. Низкая горница теряется в полутьме. По всей стене тянулись нары человек на двадцать. – Тута, што ль, уваровского купца зарезали? – Когда то было, при царе Косаре… На лавке сидит Дёма Цыган, перед ним бутылка и миска с огурцами. Разговаривает он лениво и нагло. – Гляди, Трофимыч, ему щяс деньги позарез. Он в Танбове магазины купил, мы таперя ссыпкой будем займаться. Ему это все с рук сбыть скорей. Гляди, перебьють, вон барин с Кирсанова другой раз ездиить… – Капитал не дозволяеть, – бормочет Баранчик. Дёма ухмыляется язвительно: – Энто табе-то не дозволяеть? Куды ты их бережешь? Чертей на том свете поить? – Сказал – цана несходственная. – Баранчик сердится. – Куды эвто? Одни облоги… – Да они золотые, облоги-то! Ай сам не знаешь? Cюды назёму натолчёно – обоз немереный. Облоги энти взодрать да овсы пустить али ячменю – какие тыщи взять можно! – Сам-то когда будеть? – спрашивает Баранчик. – Сам-то? Вот гурта отгоним в Борисоглебск, после на ярмонку нам иттить. К Медовому Спасу должон быть, беспременно… Дёма провожает Баранчика через двор, забитый блеющими овцами. – …Они его в колодец бросили, купца, а он, не будь дурак, оттеля вылез. Они его в ножи. Вон тама в риге и откопали… Варвара сладко потянулась в телеге. – Энто чия такая будя, кобылица молодая? – спрашивает Дёма. – Твоя, Иван? – Моя… Варвара хмурится, дергает платок пониже на лоб. Они садятся в телегу. – Хозяину-то чего сказать? – спрашивает Дёма, не сводя глаз с Варвары. – Думать надоть… Пущай ишо сбавляеть. Дёма ухмыляется, скаля белые зубы, кричит вслед: – Дак я с табе много не возьму, не пужайся! Две красиньких да ведро вина поставишь, а? Смеркается. Телега спускается с холма. Иван косится по сторонам: – Вишь, ловок Цыган… Да тута холку сотрешь яруги энти пахать. – Эх, Ванькя… – хмуро вздыхает Баранчик. – Он дело говорить… На мостках стирка, бабы стучат вальками. На берегу сидит старуха Бзыря, мусолит черный сухарь в беззубых деснах. Баба по прозвищу Трынка спускается к мосткам. – Здорово ночевали, деушки. А я, вишь, как припозднилася со скотиной… Они расступились, давая ей место. Домашка Слизниха при виде Трынки насупилась. Та опустилась на колени и стала вытаскивать белье из чугуна, в упор разглядывая Вар– вару. – Чтой-то ты тихая нонче, – сказала Крячиха. – Али с похмелья? – Мужик, леший, косой порезался, а пока я с им валандалася, козел все бураки помял… Трынка все смотрела на Варвару: – А на погляд ничего не видать. Девка и девка. Правду, што ль, гутарють, Ванькя с тобой не живеть? Она спрашивала с беззлобным любопытством, и Варвара, не зная, что сказать, опустив голову, стучала вальком. Клашка засмеялась: – Мужик не гораздый, так свекор-батюшка приголубить… – Трофимыч-то? Энтот шустрый, только отвернися… Варваре стало обидно за Баранчика. – Папаша… – выдавила она, – они справедливыя… Бабы заржали. – Уж наведался! – заливалась Клашка. – Баба Бзыря, скажи, а снохачи прежде были? – А то! – Али плохо? – ухмыльнулась Трынка. – Сперва свекор побалуеть, опосля мужик придеть, полировку дасть… Домашка сердито плюнула: – Тьфу, нечисть! Да я б ему всю рожу раскорябала, только б сунулся! – Ты, Домашка, дюже гордая, – c невинным видом cказала Трынка. – А то бы приманула, уж отвалил бы Баранчик пятак за твои стропилы… Бабы захохотали. – Видал татарин во сне кисель, да ложки не было! – заливалась Трынка. Домашка вскочила и спихнула ее в воду. Трынка вылезла, вцепилась в волосы Домашке. Началась драка. Бабы разнимали их, смеясь. – Лягушка безхвостая! Доска неструганая! Утоплю, как кутенка! Порядком помятая, Домашка, давясь слезами, схватила белье и ушла. Трынка отжала рубаху и, принявшись за стирку, опять пристала к Варваре: – Неужли так целкой и ходишь? Ты ба к Чуманихе сходила… – Ванькя-то с виду жеребец, – заметила Клашка. – Он к Аниске ходил, она его не корила. Значить, справный, можеть по кобелиному делу займаться… – А чего ж своих курей не топчеть? Бзыря задумчиво сказала: – А кто их, дьяволов, разбереть, какого им рожна надоть… Варвара смеялась со всеми, радуясь, что от нее отстали. Крячиха спросила: – А ты слухала, как он ссыть? Неужли матеря не сказывала? Да у нас энто кажная девка знаеть! Мужик должон ссать, как конь, штоб кипела, горох с кусту сшибать должон. Тады он и табе нажарить не хуже жерябца. Ты послухай. |