Онлайн книга «Рыжий, хмурый и влюбленный»
|
– …утром они могли перелететь на наши поля… – …и тогда погиб бы труд всего лета… – …а мы пошли бы по миру… – …но мы молились тебе, и принесли в жертву петуха… – …а ночью молния ударила в сухостоину в роще… – …и вся роща сгорела… – …и саранча с ней… – …а помнишь… – …а помнишь… – …а однажды… – …а когда-то… Один за другим и все вместе, то дополняя, то перебивая друг друга, тени шептали, говорили, кричали о том, что произошло десять, сто, триста, пятьсот лет назад, и голова строптивого бога поднималась всё выше и выше, а глаза начинали подозрительно блестеть. – Они узнают его?.. – Они говорят?.. – А разве они могут?.. – А как же река Забвения?.. Изумлению злосчастных искателей Граупнера, позабывших свою беду под бесконечное перечисление дел сурового громовержца, не было предела. Но больше всех поражен – причем, в самое сердце – был Олаф. Его идеал, его идол, его божество, бесстрашный рубака, бесшабашный задира и бестрепетный храбрец оказался тайным покровителем каких-то земляных червей, позорящих имя настоящего отряга?!.. – Мьёлнир?.. Это правда?.. Они и вправду?.. Ты взаправду?.. – только и смог потерянно, жалко выговаривать он, не в силах даже начать формулировать страшное обвинение дважды поверженному у него на глазах кумиру. – Да, – гордо распрямился и кивнул сын Рагнарока. – Мьёлнир… Но это же… они же… они же простые крестьяне!!!.. – А ты – простой дурак!!! – неожиданно рявкнул бог, и сын конунга отшатнулся, споткнулся и хлопнулся задом на обломок кирпича. Лукоморцы и маг с трудом оторвали глаза от душ, подошедших почти вплотную, но не касающихся зловеще поблескивающих черных прутьев, окинули взглядом ставший им тюрьмой мертвый город, и ахнули. Со всех сторон, насколько хватало глаз, к месту их заключения устремлялись безучастные ранее обитатели Хела. – Их тысячи… сотни тысяч… – с благоговением прошептала Серафима. – Или даже миллион… А голоса из-за решетки тем временем становились все громче и громче, бестелесная масса увеличивалась, росла, напирала… – Не приближайтесь к решеткам! – вскочил бог, оборвав было робко умолкших призраков, но через секунду шорох потусторонних голосов, то усиливавшийся, то затихающий, как шум набегающей на берег волны, всколыхнулся. – …не волнуйся, Мьёлнир… – …это всего лишь пустота… – …как пуста комната… – …или кувшин… – …или голова… – …а пустоту в горшке ли… – …в комнате ли… – …и даже в голове… – …всегда можно заполнить… – Но как?!.. – …просто… – …просто… – …просто… – …просто… Колышущаяся стена призрачных тел вдруг дрогнула, подалась вперед… И один за другим тени давно забытых земледельцев, тех, кого надменные работники меча и топора считали немногим выше кротов и жужелиц, с кроткими улыбками на усталых лицах объяли злобно поблескивающие осколки вечной пустоты. – Нет!!! Не делайте этого!!! Не надо!!! Не надо!!! Прошу!!!.. – …Мьёлнир… – …пустяки… – …ты помог нам… – …а теперь мы можем помочь тебе… – …это – наша благодарность… – …наше спасибо… – …ведь больше мы ничего не можем для тебя сделать… – …а ты живи… – …помогай нашим детям… – …и внукам… – …и правнукам… – …им ведь так нужен дождь в засуху… – …и снег в морозы… – …и кто-то, кто смотрит на тебя сверху… – …и кому не всё равно, сожрет ли твои посевы саранча… – …прощай, Мьёлнир… – …прощай… – …прощай… – …прощай… Словно объятый безумием, как раненый лев, Мьёлнир рычал и метался вдоль прутьев клетки, будто желая одной силой воли и мысли разорвать их, схватить тех, ради которых он жил, остановить, уберечь, спасти!.. Но каждый раз, когда руки его приближались к зловеще сияющим мраком и смертью решеткам, что-то останавливало его, и он, отпрянув, кидался к противоположной стенке, и всё начиналось сначала. Тихо шелестя слова благодарности и прощания, безымянные тени безвестных людей десятками, сотнями и тысячами безмятежно уходили в сочную тьму, словно в открытые двери, исчезая, улетучиваясь, растворяясь там навсегда, и злобно щерящаяся ядовитым блеском пустота медленно тускнела, меркла и бледнела… Под конец громовержец уже не бросался от решетки к решетке, но неподвижно стоял посредине, провожая взглядом уходящие в холодное небытие души тех, кто любил его, и кого любил он. Десятки… Сотни… Тысячи незаметных людей, для которых он был единственным небесным защитником и радетелем … Десятки тысяч людей, ради которых он жил, и ради которых должен остаться жить. Сотни тысяч таких разных и таких одинаковых в своем порыве душ с последней улыбкой своему богу навечно вошли в зияющую пустоту, по доброй воле оставив после себя лишь короткую вспышку да память… И Гуннингап сдался. Решетки, потерявшие блеск и ауру опасного зла, вдруг покачнулись, как травинки на ветру, стали на мгновение серой тенью… и пропали. Окруженные со всех сторон изрядно поредевшим сонмом призраков, неподвижно стояли люди и бог. – Спасибо… – Мьёлнир первым нашел слова – единственное слово, которое он мог сейчас сказать, не опошлив, не приземлив, не спугнув всё прекрасное величие момента. – Спасибо… Спасибо… Спасибо… Протянув руку словно для пожатия, сделал он шаг вперед, и остановился напротив бесцветной колышущейся под неосязаемым ветром толпы теней. – Спасибо… – хрипло повторил он и мазнул утыканным заклепками наручем по глазам, царапая щеки, покрытые копотью Мусспельсхайма. – Клянусь… Я… сделаю всё, что в моих силах… чтобы надрать задницу этому ублюдку Падрэгу и его сброду… И я обещаю… что буду заботиться и беречь ваших детей и внуков… как берег вас. – …удачи тебе, Мьёлнир… – …успехов… |