Онлайн книга «Отец мой шахтер (сборник)»
|
– А зачем ты-то, Артем? – спросил Новик, закуривая. – Курить хотел бросить, – объяснил Шведов. – Сейчас я тебя распутаю, – пообещал Иван и с силой потянул руку Шведова. – О-ой, Иван, не надо! – заорал начштаба. – Лучше дай затянуться. Новик сунул Шведову в рот цигарку, и тот с наслаждением запыхал. – А где Наталья? – спросил Новик. – Загорает Таличка, – ответил Брускин деловито и нежно. – Чего? – тихо спросил Новик. – Принимает солнечные ванны, – объяснил комиссар. – Да! Вы ведь не в курсе. Мы с ней теперь муж и жена! Иван молчал, не двигался, каменел лицом, наливался изнутри неудержимой яростью не к кому-то конкретно, а вообще. – Не горячись, Иван, – попросил запутавшийся Шведов и сплюнул потухшую цигарку. Но Новик взревел, выхватил из ножен саблю и стал крушить все вокруг. Он исполосовал палаточную ткань в лапшу и вышел наружу. Вслед ему смотрели испуганный Брускин и распутавшийся Шведов. Иван ломился сам не зная куда сквозь густой кустарник, рубил его налево и направо и вдруг остановился и прислушался. Наталья пела: Мы красные кавалеристы, и про нас Былинники речистые ведут рассказ… На песке у самой воды стояла Наталья, бесстыже голая, как маленькая девочка, для которой стыда еще нет. Уперев руки в бока и прогнувшись в спине, она подставила вечернему растущему солнцу свой беременный живот. Он был чудовищно огромен, определенно больше солнца, а сверху еще лежали две большущие ее груди, чего у солнца вообще не было. Иван потрясенно смотрел на эту новую красоту Натальи и долго не мог отвести взгляда. Но все же сделал усилие, отвернулся и прокричал срывающимся голосом: – Наталья! Это я, Иван! Прикройся! – Иванушка! – закричала Наталья и побежала навстречу, раскрыв объятия, и Иван зажмурился, чтобы не ослепнуть. В платье, сшитом из трех или четырех старых гимнастерок, Наталья сидела у воды, сцепив руки и положив их на колени. Иван лежал рядом на боку, курил, смотрел на нее, новую, чистую, какую-то просветленно-красивую. – Кого ждешь-то? – спросил он, стараясь быть спокойным. – А кто родится. Мальчик – мальчик. Девочка – девочка. А лучше двое, – просто и радостно ответила Наталья. – Да там небось трое сидят, – высказался Новик. Наталья залилась звонким смехом и уткнулась лицом в ладони. – Что же ты не дождалась меня, Наталья? – с укоризной в голосе спросил Новик. – Обидел ты меня, Ваня, – тихо, покойно заговорила Наталья. – Я без тебя руки на себя накладывала, а потом… – Наталья молчала, подбирая слова и покраснев вдруг от смущения. – Блядовала… – подсказал Иван. – Почему блядовала, – не согласилась Наталья. – Любила. Всех любила, чтоб тебя одного забыть. А Гриша пожалел меня, и я ему по гроб жизни благодарна и никогда ему не изменю… Иван опустил голову и вдруг вскинулся. – Погоди, Наталья, по сроку он ведь может и мой быть! – Может и твой, – согласилась Наталья. – Мне все равно чей. Я вот только родить одна боюсь. Нету больше женщин в корпусе. Кого убило, кто от болезней помер, а остальные к ханам в гаремы пошли. Похоже, мысль о том, что это может быть его ребенок, очень обрадовала Ивана и успокоила. – Не боись, Наталья! – заговорил он с воодушевлением. – Приходилось мне и этим заниматься, не боись, родим! Мой… Как пить дать – мой! – Таличка!.. – донесся до них жалобный голос Брускина. Наталья оглянулась. Вдалеке стоял Брускин и смотрел на них, не решаясь подходить. Наталья махнула рукой и ласково крикнула: – Иди сюда, Гришуля! Сидели отцы-командиры, пригорюнясь, в кое-как зашитой палатке Шведова. – Что ж, никакой помощи нам теперь не ждать? – мрачно спросил Колобков. Иван помотал опущенной головой. – Значит, надо назад идти, к своим пробиваться! – горячо подал идею Шведов. Иван поднял на него глаза. – Нельзя. Приказ был – держаться. – Чей приказ? – спросили сразу несколько голосов. – Ленина… Мировая революция через Европу пойдет… Потом на Америку… А уж потом к нам… А до тех пор мы держаться должны… Стало тихо. Долго молчали. – Но неужели они ничего, ничего нам не прислали? – с отчаянием в голосе спросил Брускин. – Прислали… да я не довез, – глядя в землю, глухо ответил Иван. – Началось, Иван Васильевич, началось! – испуганно, почти истерично кричал Брускин и тряс Ивана. Новик открыл глаза и зажмурился от неожиданно яркого медно-красного лунного света. Луна была большая, как медный таз. – Я проснулся, ее нет рядом, выскочил, слышу – кричит там, на берегу! – Чёрт, где нитка-то у меня?.. – Иван натянул галифе и гимнастерку, а обуваться уже не стал. Они побежали к берегу и остановились, прислушиваясь. Вдруг стало темно, совсем темно – невидимая черная туча закрыла луну. Впереди закричала Наталья – утробно, протяжно, страшно. Они пошли на крик, спотыкаясь в темноте, почти на ощупь. – Фонарь надо было приготовить, что же ты, Григорь Наумыч? – проворчал Иван. – Так горючки же давно нет, Иван Васильевич, – оправдывался комиссар. – Я Ленина по ночам со светлячками читаю. На палочку прилеплю их и читаю. А вы говорите – фонарь… Луна частично очистилась, и ночь стала мутно-желтой. Они сразу увидели ее, лежащую у воды с раскоряченными ногами. Наталья закричала так, что Брускин остановился, попятился. – Я не могу, – прошептал он, обернулся и зажал уши ладонями. Иван встал перед Натальей на колени, заглянул ей в глаза. Она увидела его и отвернулась. – Стыдно, Иванушка, стыд-но-о-о мне-е-е, о-о-о-ой! – Слова перешли в крик. Огомный голый Натальин живот ходил изнутри ходуном, словно кто плясал там вприсядку и подпрыгивал, уперев в бока острые локти. Иван обнял его, прижался щекой, успокаивая и одновременно сдавливая ладонями с боков, стал уговаривать Наталью ласково: – Тужься, Натальюшка, тужься… Наталья закричала так, как кричат единственный раз в жизни. Это был не крик, а скорее взрыв. И тут же стало тихо. Даже океан затих. И вновь стало темно, совсем темно. – Наталья! – позвал Иван, но она не отзывалась. Иван пощупал ее лицо, холодное, безжизненное. – Мальчик? Девочка? – прокричал издалека Брускин. – Иди скорей, Гриш! – крикнул Иван и сам пополз на четвереньках туда, где на подстеленном суконном одеяле лежал ребенок. Его не было видно, но он был здесь. Иван слышал, как он покряхтывает в темноте. |