Онлайн книга «Отец мой шахтер (сборник)»
|
– Ты русский? – Он с луны свалился, – язвительно вставила Анджела Дэвис. Илья снова улыбнулся: – В этой стране нет ни русских, ни нерусских, а есть богатые и есть бедные, есть обманутые и есть обманувшие. – Как это? Ничего не понимаю, – честно признался Ким. – Можно и не понимать. Главное – верить. Вы мне верите? Илья посмотрел на Кима, и Ким ответил: – Верю. Илья посмотрел на Анджелу Дэвис, и она, смутившись, сказала в ответ: – Верю. – Тогда я вам скажу, – продолжил Илья, – что вы будете первыми членами НОК. – А что такое НОК? – разом спросили Ким и Анджела Дэвис. Илья еще раз внимательно посмотрел в глаза товарищам, как бы размышляя – говорить или не говорить, и сказал: – НОК – это Новое Общество Коммунистов. На лицах молодых людей возникло разочарование. – Ха! – сказала Анджела Дэвис. – Да у меня бабка – коммунист! У нас весь барак за коммунистов голосует. – У нас полгорода коммунисты, – поддержал ее Ким. Илья помотал головой: – В этом городе нет ни коммунистов, ни демократов. – А кто есть? – спросил Ким. – Есть слепые котята, а кошка куда-то ушла. Они тычутся во все углы и ищут. – Утопили кошку, – мрачно согласилась Анджела Дэвис. Все молчали, и никто ни на кого не смотрел. Илья глянул на часы и медленно в задумчивости пошел по тротуару. Ким и Анджела Дэвис растерянно переглянулись и направились следом. – Мы заставим их прозреть и увидеть правду, – заговорил на ходу Илья. – Правда вернет им желание жить, и это приведет их к нам. НОК – это справедливость. – А в него как, записываться надо? – озабоченно спросил Ким. – Для начала ты выучишь десять ударов. А ты прочтешь «Как закалялась сталь». Потом вы будете испытаны. Потом принесете клятву, – ответил Илья, ускоряя шаг. На углу Профсоюзной и Ленина располагалось маленькое старомодное фотоателье. Илья остановился напротив и решительно проговорил: – Этот день вы должны запомнить на всю жизнь. 2 Фотограф был древний, дряхлый, смешной. Он медленно двигался навстречу, громко шаркая подошвами желтых одеревенелых ботинок. На его лысой шишковатой голове выделялся костяной крючковатый нос, но еще больше выделялись глаза: они излучали неожиданную радость и невозможный оптимизм. Можно было подумать, что каждый из прожитых стариком бесчисленных годов прибавлял ему радости и оптимизма. – Какие красивые молодые люди! – восхищенно проговорил он, остановившись напротив. – Я давно не видел таких красивых молодых людей. Какие лица! Последний раз я видел такие лица в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. Они уезжали покорять целину. Вы тоже собрались покорять целину? Ким и Анджела засмеялись – старик вызывал у них восторг. – Сделайте наш коллективный портрет, – попросил Илья. Старик вскинул брови: – Коллективный портрет, я не ослышался? Вы шутите? Я спрашиваю, потому что сейчас никто не просит сделать коллективный портрет. Только фотографии на загранпаспорт. Почему все так стремятся за границу? Вот я, например, там не был и не испытываю ни малейшего желания. Зачем? Мне хорошо здесь! Повторите – коллективный портрет? – Коллективный портрет, – повторил Илья хмурясь. Старик задумался, роняя голову на впалую грудь. Анджела Дэвис хихикнула. Ким смущенно улыбался. – Коллективный портрет современной молодежи! – вскидывая голову, сформулировал старик и стал передвигать треногий деревянный скворечник древнего фотосъемочного аппарата, не закрывая при этом рта. – Мне нравится современная молодежь! Знаете – почему? Потому, что ей неизвестен страх! Я недавно прочитал в газете, что девяносто девять процентов первоклассников не знают, кто такой Ленин. Я заплакал – счастливые дети! Справившись с фотоаппаратом, старик подобрался к криво висящей простыне задника, стал выравнивать волнистую поверхность, делая ее, однако, еще более волнистой. – Я знаю, что говорю, – продолжал он вещать. – Мой папа был большевик, его родной брат, мой дядя, был меньшевик. Папа приговорил дядю к расстрелу. Эсерка-мама исключительно из идейных соображений ушла от папы к эсеру. Бундовец-дедушка их всех проклял. Не потому, что они так себя вели, а потому, что не вступили в Бунд. Тогда моя бабушка сказала: «Не нравится мне все это». Она как в воду глядела: папу расстреляли, а мама умерла в лагере. И тогда моя бабушка дала мне мудрый совет. Она сказала: «Если хочешь долго прожить – не верь коммунистам. Даже если они будут говорить на белое – белое, не верь – это черное. Даже если они будут говорить на воду – вода, не верь – это камень. Даже если они будут говорить на хлеб – хлеб, не верь – это яд!» Я следовал бабушкиному совету всегда! Знаете, сколько мне лет? Это бессмысленно говорить, потому что все равно не поверите! Теперь старик выстраивал композицию кадра, меняя местами хихикающую Анджелу Дэвис, смущенного Кима и недовольного, раздраженного Илью. – Знаете, до какого времени я собираюсь дожить? – продолжал он. – Я собираюсь дожить до того времени, когда на свете останется всего один коммунист, последний коммунист! Его никто, никто не пожалеет! Женщины категорически откажутся продолжать с ним свой род. Мужчины не будут говорить с ним о футболе и играть в шахматы. А маленькие дети будут бегать за ним, показывать пальцем и кричать: «Коммунист! Коммунист!» Это будет самое страшное, самое последнее слово! Старик хотел еще что-то сказать, он даже вскинул руку, но Илья его остановил: – Значит, для того, чтобы вы поверили, надо на воду говорить – камень, а на хлеб – яд?.. Надо белое называть черным, и тогда вы поверите? Илья смотрел на фотографа, прищурившись, ожидая от него ответа. Старик опустил руку. – Ты умный мальчик. Ты, возможно, даже очень умный мальчик, – сказал он как-то робко и попятился по-рачьи. Остановившись у аппарата, старик еще раз взглянул на Илью и продолжил свою мысль: – Беды начинаются тогда, когда появляется один очень умный мальчик… Илья готов был и на это что-то сказать, но старик торопливо спрятался под толстую и глухую шерсть накидки. – Приготовились! – крикнул он из своего укрытия специальным голосом. Илья бросил на соратников горящий взгляд и прошептал: – Да здравствует коммунизм! – Да здравствует коммунизм, – согласился Ким. – Да здравствует коммунизм, – повторила Анджела Дэвис. Глава пятнадцатая. А ВОТ ЭТО ЗДОРОВО ПРИДУМАНО! |