Онлайн книга «Пока едет "Скорая". Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь»
|
Ощупывая дряблый живот сухонькой старушки, Таня убедилась в правоте ерофеевских слов. Куда ни ткни – везде болит. Она вспоминала, как учил ее Саша пропедевтике – порядку обследования больного: лицо, глаза, язык, кожа, слизистые оболочки, потом живот. Все бледное, анемичное, только склеры глаз чуть желтоваты под веками. «Смотри под языком, – говорил Ерофеев, – глаза желтеют потом, сперва желтизна появляется там и на щеках, если подозреваешь желтуху». Небольшая желтизна есть. Не столько желтая, сколько серо-желтая. Мысли разбредались. Таня вспомнила, что забыла самое главное – расспросить больную о жалобах. А точнее, попросить показать пальцем, где, по ее мнению, главная боль. Старушкин палец уперся в солнечное сплетение. – Тут! Ноет и ноет, уже с ночи. – А вы ничего жирного не ели? За старушку ответила дочь: – Да что вы! Она и ест-то как птичка: крошки клюет. Пост ведь, Танечка! Великий! Картошку без масла – и ту есть не заставишь – не хочет. Таня осмотрела печень, простучала и прощупала. Та гладенькая, но какая-то маленькая и плотная. При прощупывании старушка заохала. – А выписки есть? – догадалась спросить Таня, мысленно себя похвалив. Женщина принесла выписку из больницы. – Она лежала осенью. Ей желчный пузырь удалили лапароскопически – через прокол. – Ей же нужно есть не реже пяти раз в день, и помалу, – сказала Таня. – Не хочет! – Но почему? – Так пост, матушка! – сказала старушка. – До светлого Христова Воскресения скоромного ни-ни… кусочек просвирки да стакан святой воды… Таня растерялась. – Но кашку – овсянку-то – можно… хоть на воде. – Так, говорят, и рыбку можно, – добавила женщина, – отварную, акромя среды и пятницы… – Послушайте, – говорила неуверенно Таня, – но ведь она больная, на нее требования поста не распространяются. – На то и подвиг поста, матушка, что каждому можно, хоть больному, хоть здоровому, – сказала старушка. – Грехов-то сколько, вот и пощусь с молитвою об отпущении. Таня не знала, что сказать. Она достала телефон и набрала номер Ерофеева. – Саш… – она вкратце объяснила, в чем пикантность ситуации, – она пост держит. А желчного пузыря нет. Я думаю, что там дуоденит желчный и рефлюкс-гастрит. Ведь она не ест. – Пост, говоришь? Боевой? – Не шути. – Как никогда серьезен. Дай ей трубку. – Таня приложила трубку к уху больной старушки. Ерофеев представился строгим голосом и спросил: – А вы благословение на пост брали у батюшки? – Нет, – честно сказала больная. – Сама пощусь. – Пост без благословения – тот же грех. Гордыня! А вы больны. Так что не усугубляйте положение и не искушайте Господа. Вам, без желчного пузыря, нужно питаться пять раз в день, сходите к священнику и спросите благословение на пост, только о болезни не утаивайте. И он вам скажет – есть обязательно! Хотя бы овсянку на воде или манную кашу. Таня слышала слова Ерофеева и подивилась, как он говорит. Таким строгим басом. Забрала телефон у старушки. – Спасибо, батюшка, – отчего-то вырвалось у нее в трубку. Ерофеев на том конце поперхнулся. – Но-но! Не надо только людей дурачить… Я ж ей сказал, что врач со скорой. – Извини. – У Тани и впрямь появилось дурашливое настроение. – Спасибо еще раз. – Она повернулась к больной: – Вот, слышали? Женщина-дочка кивнула. Старушка закряхтела. – Прости, Господи, меня, грешную! Прав ваш доктор, кругом прав! Гордыня моя… Машк, свари овсянку… поем. Маленькая победа. Они, торжествуя, переглянулись. Женщина спросила: – А что ей из лекарств попить? Таня перебрала коробочки с лекарствами на столе. – Вот – но-шпу и омез. – Коробка оказалась пустая. – Уже пропили? – Это соседка рекомендовала, а я участкового просила выписать, не хочет. Все экономят на стариках. – Вы знаете, но омеза ведь нет в списке бесплатных лекарств, есть омепразол, он намного дешевле, и можно самим покупать. Это замечательный препарат! – Пенсии у нас не больно велики, чтоб лекарства покупать. – Соседка отошла на кухню. Таня, которая на прошлой неделе только покупала для папы этот препарат, сказала: – Рублей сто на месяц. Это недорого. Наш – омепразол, он ведь намного дешевле импортного. Здоровье важнее. Ну, хотите, я вам куплю? – Она покраснела. – Да что в нем такого? – Соседка ставила воду в кастрюльке для каши и разговаривала не отрываясь. – Я понимаю, но-шпа, принял – боль прошла, спазмы. А это? Пьешь и пьешь… Ничего не замечаешь. – Есть лекарства неотложной помощи, а это – защита слизистой желудка и двенадцатиперстной кишки. Соседка понизила голос: – Танюш, ей ведь уже девяносто, что там восстановишь? Чем живет? Святым духом одним! Я, конечно, не медик, но, наверное, у нее нечего восстанавливать уже. – Как вам не стыдно, – Таня тоже перешла на шепот, – скажите лучше, что для мамы денег пожалели. – Она возмущенно пошла на выход. Соседка догнала в прихожей и протянула купюру в пятьсот рублей. – Спасибо, Танечка! Таня, не беря в руки денег, поглядела на них, потом, подняв глаза на соседку, сказала: – Купите лучше маме на них лекарства. Я не возьму. Таня вернулась домой. О намерении идти в супермаркет и изучать мужскую парфюмерию она забыла. Пришла из школы младшая сестра – вертлявый подросток с косичками и многообещающим бюстом. Хлопала холодильником, звенела микроволновкой, щелкала чайником. – Таньк! Обедать бушь? – Не бу… – аппетит пропал. Вика нарисовалась в дверном проеме с бутербродом в руке. – Зуева достала. – Опять двойка? – Нет. Замечание в дневнике. Говорит, юбка короткая и грудь выпирает. Никто в школе не придирается, ей больше всех нужно. – Не надевай. – Бутерброд оставил равнодушным желудок. – Юбку подлиннее, и майки свои не натягивай. – А я ей назло. – Дура ты. Она тебе двойки ляпает ни за что. Зачем нарываешься? – А я еще пирсинг в пупок сделаю, она ваще с ума сойдет. – Я тебе сделаю! Папа уши оборвет! Он тебе этот пирсинг на нос прицепит. Вика с диким хохотом убежала на кухню. Таня вспомнила и позвала: – Вик! – Чуво? – Бутерброд почти доеден. – А правда, что вы поете на переменах «Вставай, страна огромная!»? |