Онлайн книга «Сарум. Роман об Англии»
|
– Зло не в деньгах, а в том, на что их употребляют. Патриция упрямо помотала головой. – Может быть, ваши лейбористы и разделяют твою точку зрения, – уверенно продолжил Адам. – А вот консерваторы, да и большинство жителей Сарума, так не считают. Они самые настоящие капиталисты. – Вовсе нет! – пылко возразила Патриция. – Понимаешь, истинные консерваторы придерживаются феодальных, отсталых взглядов – перемен не желают, но о людях заботятся, опекают их, веря, что порочно соблазнять народ богатством. – Ну да, сами-то они богаты, но знают, как с деньгами обращаться. Я правильно тебя понимаю? – Да. Иными словами, многие полагают, что сам Господь разделил общество на классы. – А социалисты – ваша Лейбористская партия – хотят, чтобы всем распоряжалось государство, однако не прилагают больших усилий для того, чтобы помочь беднякам разбогатеть. То есть они отберут деньги у богатых, а потом сгладят все различия в обществе, чтобы никто не преуспевал. – Преуспевать можно по-разному, не обязательно состояние сколачивать. – Да, конечно… – Внезапно Адама осенило. – Получается, что и ваши правые консерваторы, и левые лейбористы мыслят, в сущности, одинаково – исповедуют своего рода религиозный патернализм. А капиталисты, которые занимают промежуточное положение между этими крайностями, считаются главными злодеями. – Хм, интересно. Об этом я как-то не задумывалась. По-моему, ты прав. – Кстати, до этого разговора я об этом тоже не думал, – признался он и раздраженно добавил: – Если честно, я приехал в Англию не для того, чтобы воевать на стороне феодальной аристократии или социалистов. Великобритания – родина демократии и личных свобод… – Верно. А еще – родина общего права. Между прочим, мы первыми рабство упразднили, – с улыбкой напомнила Патриция. – Однако нельзя ставить личность превыше всего остального. Это несправедливо. – Вся наша жизнь несправедлива, миледи. – Это скоро переменится. – А не проще ли дать каждому возможность разжиться? – Тот, кто разживается, обкрадывает других! – воскликнула она. Для Адама Шокли была внове подобная точка зрения. – Неужели? Ведь возможности для заработка безграничны. – В Америке, может, и безграничны, а у нас за пару тысяч лет они поистощились. – Да ты пессимистка! А побеждает жизнеутверждающий оптимизм. Она недовольно поморщилась. Адам и не предполагал, что эти идеи внушают ей отвращение. – Увы, жизнь не игра, – вздохнула Патриция. – Даже в Библии говорится, что удел человека – страдание. – Ты и правда в это веришь? – Да. Разговор прервался. Наконец, поразмыслив, Адам сказал: – По-моему, все, о чем мы с тобой говорили, так или иначе связано с прошлым. Прошлое хотят либо сохранить, либо изменить. – Верно. Понимаешь, мы унаследовали несправедливую систему эксплуатации. Ее-то и нужно изменить. – Допустим, система изменилась. А что потом? Как ты представляешь себе будущее? – Будущее? Наверное, мы избавимся от жестокости прошлого. Пенсии, бесплатное лечение и образование… – Значит, в будущем установят социализм? Лейбористы придут к власти? – Нет, это вовсе не обязательно. Просто нужны реформы… – По-моему, будущее тебя совершенно не интересует. Патриция задумалась. – Может быть, ты и прав, – вздохнула она, помолчав. – В Саруме все дышит прошлым, о нем невозможно забыть. «Пожалуй, в Америке ей не понравится», – с огорчением решил Адам. Впрочем, размышлять о будущем не стоило, ведь они уговорились жить настоящим. Бригадир Форест-Уилсон, сам того не подозревая, оказал Патриции Шокли услугу, за которую она всю жизнь была ему благодарна. В конце мая он предложил отвезти в Солсбери заболевшего офицера верховного командования. Девушки-водители, служащие Женского вспомогательного корпуса, прекрасно понимали, что от них требуется конфиденциальность. Подготовка к высадке войск проходила в обстановке строжайшей секретности, однако пассажиры, вполне доверяя своим водителям, иногда обсуждали в салоне автомобиля подробности операции. Вот и сейчас Форест-Уилсон с коллегой ехали в Одсток, уединенную деревушку близ меловой гряды к юго-западу от Солсбери, где располагались два военных госпиталя – английский и американский. До Патриции долетали обрывки разговора. – Если вашим ребятам удастся… – начал Форест-Уилсон. – Нам бы это очень помогло… район хорошо укреплен… – Наших сил хватит, – уверенно ответил американец. – …Слишком опасно. Стоит ли идти на такие жертвы?.. – Надо рискнуть. Послезавтра? – Да. А кого вы пошлете? – Эскадрилью из Ибсли или из Тракстона. Я подумаю. Час спустя Патриция прижимала к уху телефонную трубку: – Милый, ты можешь взять увольнительную? На день… то есть на ночь? – Да, наверное. – Тогда встретимся в Даунтоне, послезавтра. Получится? – Я постараюсь. – Как только узнаешь, дай мне знать. – Хорошо. А в чем дело? – У меня день рождения. – Но ты же говорила, что день рождения у тебя в октябре… – Нет, послезавтра, – ответила Патриция. Адам перезвонил ей на следующий день: – Мне увольнительную дали. А тебя саму-то отпустят? – Да, – соврала Патриция. – Понимаешь, у нас тут вылет интересный намечается, добровольцев набирают, так что… – Я приеду, честное слово. К четырем часам. – Ладно. Но если задержишься… «Черт бы побрал этот вылет!» – раздраженно подумала Патриция. – В общем, если к пяти не приедешь, я вернусь на базу. – Приеду, обязательно приеду. Патриция все рассчитала: в три часа – последняя поездка в Уилтон на служебной машине, а потом смена заканчивается. Сутки отдыха. Рано утром она приехала в Уилтон на своем «моррисе». От Уилтона до Даунтона сорок минут езды, бензина хватит – Патриция купонов накопила. Все шло по плану. Заседание командования в Ларкхилле затянулось. Патриция, приехав в Уилтон лишь в половине пятого, бросилась на Кингсбери-сквер, к своему «моррису». Двигатель завелся с трудом, и Патриция, обогнув город со сторо ны Харнгема, помчалась по дороге на юг, вдоль Эйвона – мимо Бритфорда, поместья лорда Раднора у древнего Кларендонского леса. На склоне холма двигатель «морриса» заглох. |