Онлайн книга «Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник)»
|
Я подпрыгнула, завопив: – Он живой?! Девица как-то странно хрюкнула, прикрыв рот салфеткой. – Что ты вопишь? – возмутилась Ника, хотя у нее на лице тоже сначала отобразилось удивление. – Он просто… неразделанный. – А чем мы будем его разделывать?! – Но вот же, – Ника взяла со стола увесистый орехокол. – Can I help you? [89] – спросил официант. – No, thanks, – гордо сказала Ника, – мы же не плебеи какие-нибудь… Девица, забыв о художнике, который по-прежнему что-то бормотал о картинах, уставилась на нас. А я – на краба. Он был большой, красный, пухлый, с торчащими во все стороны клешнями, покрытыми короткими волосками. На лбу поблескивали черные глазки. Я взяла вилочку и осторожно постучала по его панцирю. – Думаешь, он скажет тебе «bon appйtit»? – прошептала Ника. – Нет, но… – Да что такого страшного?! Ника схватила краба, прищемила ему клешню «орехоколом». Щелк! – Упс, – пробормотала Ника, заглядывая внутрь клешни, – что-то тут ничего нет. Никакой мякоти! Я вздохнула. Взяла свой орехокол. – Прости, друг, – пробормотала я, – но уж очень есть хочется. И попыталась оторвать клешню. Орехокол скользнул по влажной клешне вниз. Ну-ка, еще разок! Я надавила. Без толку. Он из бетона, этот краб, что ли?! Я снова надавила, клешня хрустнула, и вдруг брызнул сок – прямо мне на белую толстовку. Я с ужасом посмотрела на розовое пятно. Ника пожала плечами. На ее груди болталась салфетка. Сама Ника успешно оторвала вторую клешню и теперь оглядывалась в поисках соуса. Я посмотрела на обломки своей клешни, отложила. Заглянула крабу под панцирь. Там оказались мерзкого вида коричневые пластины. Меня даже передернуло. Вдобавок так вкусно пахло мясом из горшочка художника, который, позабыв о всех приличиях, вымазывал соус остатками багета, который не доела девица. Сама девица смотрела на нас во все глаза. Я снова взяла клешню и вилку. Попыталась выковырять из нее хоть что-то. У меня получилось, и я поскорее отправила в рот бело-розовый кусочек. Он был таким крошечным, что я проглотила его, не ощутив вкуса. Поняла только, что он был соленым. М-да, наши крабовые палочки гораздо вкуснее, а главное – их так много в упаковке! Но делать подобные заявления при Нике я не решилась. Так и не найдя соуса, она с сосредоточенным видом тоже вытащила микрокусочек и теперь занялась второй клешней. Я тоже взялась за вторую. Орехокол не сдавался. Он скользил, хрустел не в тех местах, а как только я нашла правильное место, клешня, щелкнув, отскочила и вдруг отлетела в сторону, попав на колени к дядьке-художнику. Девица расхохоталась. Я вскочила и в сердцах завопила: – Хватит! Я больше так не могу! Выхватила кошелек, бросила деньги и побежала к выходу. Вслед мне несся крик художника: – Ты находишь это смешным?! Может, и меня ты находишь смешным? Я давно заметил, что ты не слушаешь меня! – Да тебя скучно слушать! И кормить меня лучше надо! – ответила девица. – А хлеб я могу и сама купить. И она, цокая каблуками, выскочила из ресторана вслед за мной и скрылась в магазине напротив. Последней вышла Ника. – Между прочим, – начала она, – у краба много клешней. И в конце концов… – И в конце концов можно было съесть панцирь и мягкие мерзкие пластины! Но я этого делать не буду! А еще из-за нас люди поссорились, слышала? Сплошное огорчение – эти твои крабы! Ника поджала губы, но возразить ей было нечего. И тут отворилась дверь магазина напротив, и вышла та самая девица художника. Она откусывала от огромного багета, завернутого в бумагу. Под мышкой она держала еще два. Увидев нас, она улыбнулась и подмигнула: – Спасибо, девчонки! Давно я мечтала избавиться от этого зануды, да только не хватало как-то запалу. А вы классные! Вот, это я вам купила. И она протянула нам хлеб. Сказать, что мы набросились на него с жадностью, – ничего не сказать. Глава 15, в которой Грей уезжает в Лисс
На дверях «Багета» по-прежнему висела табличка «Закрыто». Обеденный перерыв у них явно затянулся. – Давай-ка не будем к ним ломиться, – решила я, с содроганием вспомнив погоню на Монмартре, – дождемся Грея, заберем телефон, позвоним Жерому. А потом решим, что делать. На лестнице нас ждал сюрприз. Доминик, одетая в бежевый плащ и какую-то идиотскую кепку с ушками, сидела на лестнице с блокнотом. Я присвистнула. Доминик и правда превратилась в Шерлока Холмса! Она объяснила, что следит за передвижениями мадам по дому. Пока, правда, неясно, зачем мадам наши фотографии и откуда (что гораздо важнее!) она берет по утрам вкусные теплые крепы! Но пока Доминик записывает, что и во сколько она делает. Вот, если мы хотим посмотреть… Но мы отказались, сославшись на усталость, и попросили Доминик продолжить расследование, а если она найдет что-то действительно важное – пусть разбудит нас хоть посреди ночи. – С ума сошла? – пробормотала я, поднимаясь за Никой. – Она ведь правда разбудит. – Да ничего она не найдет, – отмахнулась Ника. – Мадам – не дура, чтобы проворачивать свои делишки при этой Шерли Холмс. О, классный был фильм о Шерли, жалко, что старый, я бы туда на пробы сходила. Хочу скорее попасть в кино! – А я хочу принять душ, – сказала я. Мы открыли дверь в комнату и ахнули. Наши вещи валялись на полу. Одеяла скомканы, простыни содраны с кроватей. На столах – и на письменном, и на трельяже – куча мала из вещей. – Мадам совсем свихнулась?! – завопила Ника, бросая сумочку и кидаясь к выходу. – Это не она, – мрачно сказала я, придерживая Нику за руку и подводя к своей кровати. На ней валялся мой альбом для рисования. Он был раскрыт, страницы – выдраны. – Им нужен был рисунок, – сказала я, – и они его нашли. Я же дважды рисовала того мальчишку. Первый рисунок, вполоборота у стены, они забрали. Ника села на кровать, уставившись на папку. – Террибл. Импосибл. – Это точно. – Что будем делать, хани? Я не успела ответить. Доминик вошла к нам без стука и завопила, увидев беспорядок. – What happened?! Я пожала плечами. Вопрос был такой же идиотский, как и ее наряд. Разве не видно, что нас обыскали?! – Have you seen somebody suspicious? [90] – подала голос Ника. |