Онлайн книга «ЧЯП»
|
– Можешь, конечно, – сказал он. – Но с этим лучше не связываться. Клады слишком долго в земле лежат, обрастают корнями. От кладов лучше подальше держаться, ты уж мне поверь… Грошев замолчал и обернулся к ручью. Ничего не произошло. Ничего. Ни звука, ни шевеления, ветка не треснула, и не крикнула птица, ничего не изменилось в окружающей природе, но Грошев обернулся. Синцов почувствовал, как сморщилась кожа головы. Грошев смотрел на другой берег ручья. Кусты на противоположном берегу шелохнулись, причем как-то сразу вдруг все, словно это сам берег двинулся, точно не берег это был, а зеленая лапа старинного зверя, уснувшего здесь давным-давно. – Не дергайся! – прошипел Грошев. – Спокойно! – Что? – Замри! – Что… – Не дергайся! – прошипел Грошев уже страшно. – Не шевелись! А Синцову уже и без этого сделалось страшно. До совершеннейшей одури. Зачем они вспоминали этих огневушек-поскакушек, навспоминались… И все вот и вдруг, и совсем рядом. – Надо стоять, – повторил Грошев. – Что это? – прошептал Синцов, сильно спотыкаясь словами. Ага, язык от страха перестал слушаться, стал тяжелым и ватным, точно зубчик чеснока сжевал, а потом еще запил перечным мексиканским соусом. Синцов смотрел на кусты и хотел бежать. То есть он не хотел, он неожиданно настолько окоченел от ужаса, что не хотел уже ничего. А тело хотело. Миллионы лет травоядной эволюции вскипятили кровь адреналином и требовали немедленно, вот сию же секунду, бежать, бежать, не разбирая дороги, куда угодно от этого шевеления на другом берегу, дальше, как можно дальше. И была еще другая эволюция, путь, пройденный охотниками и мясоедами, повелителями огня, коллекционерами волчьих клыков и тигриных лап. И эта эволюция презрительно и холодно говорила, что надо стоять, стоять, жить можно только стоя. – Медведь, – ответил Грошев. – В прошлом году трех подстрелили, остались еще двое, кажется. Следил, собака, в кустах лежал. – Нападет? – спросил Синцов. Он услышал, что Грошев тоже испуган. Но по-другому. Зло испуган. Раздражен. Этот медведь, внезапно объявившийся в кустах, его сильно раздражал. Он нагло вклинился в важное дело и мог помешать, его стоило наказать, Синцов подумал, что если бы у Грошева имелось ружье, он бы начал стрелять, а когда убил бы этого медведя, то даже не сходил бы посмотреть, просто прихлопнул бы, как приставучего желтого комара. Но ружья у Грошева не было. Да и медведя убить, кажется, не так просто, надо знать, куда, в какую точку стрелять. – Вряд ли нападет. Уже напал бы. Просто смотрит, интересуется. Надо потихоньку пятиться к Бореньке. Не поворачиваясь спиной. Ясно? Ни в коем случае спиной… – Ясно. – Шаг за шагом, шаг за шагом, пошел, пошел! Синцов стоял, ноги прикипели к земле, наполнились ватой, двинуться не получалось, сильно болел живот. От страха. – Наглеют мишки, – Грошев старался говорить равнодушным голосом. – К городу стали подходить, людей пугают… Синцов стоял. – Что случилось? – спросил Грошев взволнованно… – Не могу. – Что? – Не могу. Не могу ни шагу ступить, точно… Не могу… Грошев что-то сказал, плохое, Синцов не услышал, потому что продолжал смотреть на кусты. Они больше не шевелились, но зато появился звук. На другом берегу ручья кто-то сердито нюхал воздух. – Он злится, – сообщил Грошев. – Мы должны испугаться и уйти, но мы не уходим. Сейчас он попробует еще… – Что попробует? Но Грошев ответить не успел, потому что медведь уже попробовал. Кусты расступились, и медведь вступил в ручей, хрюкая и разбирая воду кривыми лапами. Синцов его не узнал. Он видел медведей в цирке, и в зоопарке, и по телевизору, и в энциклопедиях «Я познаю мир», но все другие медведи с этим не стояли и рядом. Этот был огромен, головаст и почему-то черен, с редкими бурыми участками шкуры, велик и, несомненно, не собирался шутить. Он вышел на середину ручья, глупо и нарочито бестолково ворочая башкой, усиленно делая вид, что не замечает врага, что врага для него не существует, что сейчас он, хозяин черники, ужас пчел и повелитель лягушек, выйдет на берег и наведет должный порядок, нечего тут кому ни попадя ходить, пить чужую воду, топтать чужой песок. Медведь. В голове Синцова пронесся набор антимедвежьих мероприятий, вычитанных из книг и увиденных по телевизору. Неистово стучать в кастрюлю и громко ругать бригадира. Взбираться на дерево. Только дерево обязательно должно быть сильно ветвистым, потому что по ветвистым бестолковые медведи лазать, кажется, не умеют. Метод архангельских зверобоев – кинуть медведю шапку, он ее потреплет, разочаруется и направится к охотнику, и тут надо кидать особое устройство – смоляной и веревочный шар, утыканный крупными рыболовными крючками. Медведь пустится трепать шар, увлечется этим болезненным занятием и про охотника забудет. Наделать в штаны. Где-то Синцов читал, что мишки сильно брезгливые твари и что попало есть не станут. Наделать в штаны и для убедительности притвориться мертвым, медведь побрезгует такой добычей и отправится искать малину или грустить в берлоге. Все это, однако, прогрохотало как-то сбоку, точно не в голове самого Синцова, а в посторонней далекой голове, Синцов ощутил незнакомое состояние раздвоения личности, словно вот все, что происходило, происходило не с ним, а с посторонним Константином, другим и далеким. Этот посторонний Синцов с юмором отметил, что из всего арсенала средств и методов ему доступен лишь последний – пачкать штаны и прикидываться трупом. Синцов представил, как он сейчас это совершит… Наверное, без свидетелей он на это бы отважился. Но в присутствии Грошева осквернять одежду Синцов постеснялся, поэтому просто стоял и смотрел. – Ну вот, – сказал Грошев. – Вторая стадия… Что такое вторая стадия, Синцов уже не смог спросить, язык отказал окончательно, Синцов еще немного чувствовал его кончик, ставший остро болезненным, остальная часть была резиновой и чужой. Медведь рыкнул. Скорее утвердительно. И Синцов окончательно осознал, что перспективы лучезарностью не отличаются. Вторая стадия. Из-за правого плеча выступил Грошев. Он держал в руке короткую палку или цилиндр, не очень большой, в локоть длиной, оранжевого цвета с белыми английскими буквами, в голове у Синцова промелькнули дурацкие мысли про гиперболоид, про бластер, про лазерные трубки. Сейчас все будет, да, Грошев свернет с гиперболоида крышку и выпустит на свободу неистовство лучистой энергии, вода в ручье вскипит, медведь ошпарится и понесется прочь по лесу, сверкая лопатками и сшибая сухарины. |