Онлайн книга «Пролог (сборник)»
|
Я попробовал тыквенных семечек, соленые, вкусные. – А чего ты на батарее сидишь? – спросил я. – Гуляю, – объяснила Ая. – Ко мне писателя прикрепили, так он каждый день ходит и расспрашивает. – Шклянский? – Угу. У меня после его расспросов голова болит. – Они все такие, – сказал я. – У всех головную боль вызывают. Но никак. – А он хороший писатель? – спросила Ая. – Шклянский-то? Да, хороший. Наверное, один из лучших. Ты видела, какой у него ховер? Таких на весь город штук десять всего. Такие только у настоящих классиков. Прижизненно включен в ряды. – Включен в ряды… – кивнула Ая. – А почитать его можно? – В каком смысле? – Как в каком? – растерялась Ая. – Почитать. Он же писатель? – Ну да, пстель. – И у него есть книги? – Полно. Сама посуди – кто бы ему такой ховер просто так выдал? Вот мы с отцом уж который год не можем даже сильно подержанный купить – а у него там «Баст»! Он самый что ни на есть писатель. – Но книг его никто не читал? – продолжала допытываться Ая. – Не то чтобы совсем никто, кто-то, наверное, прочитал. Но у нас вообще мало читают… – Зачем же он их пишет, если их никто не читает? – Ая уставилась на меня непонимающе. – Как зачем? – уже не понял я. – Понятно же для чего. – Для чего? Я растерялся. Вот уж никогда не думал, что кто-то не будет знать ответа на такой простой вопрос. – Для чего тогда книги? – Вот он завтра прилетит – сама и спросишь, – ответил я. – А мне пора. Буду сегодня пилить. – Что пилить? – Коптеров. – Я дернул трос кукана. – В них рений. Ая посмотрела на кукан с жалостью. – Слушай, Виктор, – Ая взяла меня за руку, – а может, ты это… Может, ты не будешь пока их распиливать? – Не знаю, – ответил я. – Вообще-то рений дорожает… – Ну да… – Ая вздохнула. – А зачем вам рений, если вы звездолеты не строите? – Из него катализаторы делают, – объяснил я. – А с помощью этих катализаторов масло синтезируют. А это масло… одним словом, с помощью него добиваются отрицательного коэффициента трения в динамических системах. – Это важно, – кивнула Ая. – Вечный двигатель. – Вечный не вечный, а эти… Я снова дернул кукан. – Эти уже по тридцать лет летают. А некоторые и по пятьдесят. – Ая! В коридор высунулась Зойча Поликарповна, увидела нас. – Ая! Немедленно домой! Ужин стынет! Ая спрыгнула с батареи и поспешила домой. А я к себе домой поплелся. Загнал коптеров в кладовку, но сразу разбирать их не стал, настроения не было. Коптеры развесились по стенам и стихли, и лишь ночью, когда над городом засветилась луна, робко зашелестели моторчиками. На следующий день пстель Шклянский заглянул к нам. Отец был дома, проверял кофемолки. В конце месяца в Техническом Музее намечался большой тематический вечер, и отец отвечал за вандализацию. Кажется, он собирался вандализировать кофемолки посредством мясорубок или, наоборот, мясорубки посредством кофемолок. Сложное, одним словом, художественное мероприятие. Но ради Шклянского отец оторвался от этих важных дел и отправился с писателем в хранилище. Я не стал, конечно, подслушивать, но периодически из хранилища доносились восторженные возгласы Шклянского и его же рукоплесканье. Пстель пребывал в восторге. Экскурсия по хранилищу продолжалась почти час, потом оба вышли в холл и стали пить газировку. Мне надоело сидеть в своей комнате, я тоже выбрался в холл. – Не ожидал. – Шклянский вытер платком слезу умиления. – Не ожидал, что у вас настолько богатая коллекция. Отец согласно промолчал. – Полагаю, одна из лучших, – сказал Шклянский. Отец скромно кивнул. – Нет, разумеется, лучшая, – поправился Шклянский. – Я сам, знаете ли… Но по сравнению с вашей… – Обращайтесь, – предложил отец. – Могу содействовать. – Спасибо. Но у меня к вам еще одна нескромная просьба. – Шклянский потупился. Отец вздохнул, сделал вид, что привычен к нескромным просьбам. – Так получилось, что я литератор, – отчего-то с отвращеньем произнес Шклянский. – Я пишу книги. И я хотел бы… Он замялся, поставил стакан с газировкой на полку, достал из кармана книгу. – Я хотел, чтобы вы… Понимаете, все книги любимы автором. Но одна из них… Я считаю ее своей безусловной творческой удачей. Не могли бы вы ее вандализировать? Отец промолчал. – Понимаю. – Шклянский кивнул. – Понимаю и ценю вашу щепетильность. Но если бы вы могли взглянуть шире… – Нам бы ховер, – перебил я. Отец взглянул на меня строго. – Не слушайте его, – сказал отец. – Он шутит. – Не до шуток тут, – продолжал я. – Без ховера жить тяжело – в школу по три часа каждый день добираюсь. Но ладно я, вот отец на службу по пять часов добирается. Вы сами художник, должны понимать. Отец поперхнулся от моей наглости. – Да, я понимаю, – неожиданно согласился Шклянский. – Без ховера как без рук. Я, пожалуй, что-нибудь придумаю. У моего приятеля есть лишний. Разумеется, не новый, подержанный, возможно, он… Отец взял из рук Шклянского книгу. – Спасибо! – Шклянский искренне вспыхнул. – Спасибо! Шклянский начал пятиться к выходу. – Спасибо вам большое… – А вы сейчас к Ае? – спросил я. – Да, – кивнул Шклянский. – Мы работаем над моим новым романом… – А можно я с вами? – Зачем тебе? – натужно улыбнулся Шклянский. – А может, я тоже. – Я кивнул на книгу. – Может, я тоже хочу. В литераторы. – Какой умный мальчик, – поморщился Шклянский. – Ладно, пойдем. Только обещай сидеть тихо. Я пообещал. Шклянский пожал руку отцу, поклонился, улыбнулся и вышел. – Ты что, действительно хочешь стать писателем? – с обидой поинтересовался отец. – Да ну, ты что, – отмахнулся я. – Я, как ты, вандализатором хочу быть. – Вот и правильно, – выдохнул отец. – Правильно, это надежное ремесло. А все эти литературы – это мираж… Я согласно кивнул и выскочил в коридор. Шклянский дожидался меня возле двери Аи. – А ты, я гляжу, шустрый парень, – сказал Шклянский. – Толковый. На самом деле в литераторы хочешь? |