Онлайн книга «Игра с огнем»
– И что он со своими коллегами будет делать? – Мы все, конечно, в ужасе, – сказал Бальбони. – Мы сочинили протест. Я его подписал, как и десятки других преподавателей факультета. – Десятки? Не все? Бальбони опустил голову: – Нет. Некоторые боятся последствий, если подпишут… – Он пожал плечами. – Ну, они все равно никогда не были твоими друзьями. А теперь ходят слухи, что грядут и другие дурные новости. Предлагаются новые законы, которые ограничат деятельность евреев в других областях. Я вам говорю, все это вытекает из манифеста ученых. После него и начались безумства. Он дал санкцию винить евреев во всех неприятностях в стране. Манифест, опубликованный месяцем ранее в «Джорнале д’Италия», привел Марко в ярость. Он вбежал в дом, размахивая газетой и крича: «Теперь они говорят, будто мы не настоящие итальянцы! Мы теперь чужеземная раса!» С тех пор он почти ни о чем другом не говорил. Приносил домой газеты и брошюры, размышлял над ними по ночам, подкармливая свою злость. Каждый семейный обед превращался в сражение, поскольку его дед и отец оставались лояльными к фашистам и не хотели верить, что Муссолини будет преследовать евреев. За обедом велись очень жаркие споры, и один раз мама швырнула нож на стол и заявила: «Хватит! Если хотите поубивать друг друга, возьмите нож! По крайней мере, наступит тишина!» Теперь за столом грозила разыграться очередная буря, и Лоренцо увидел, как налились вены на шее брата, как мать вцепилась в стол согнутыми, будто когти, пальцами. – Должен быть способ обжаловать этот меморандум, – сказал Альберто. – Я напишу письмо в газету. – О да, – фыркнул Марко. – Твое письмо все изменит! Бруно дал сыну подзатыльник: – А что сделаешь ты? Ты такой умный, Марко, у тебя наверняка есть на все ответ! – Я, по крайней мере, не слеп и не глух, как все остальные члены нашей семьи! Марко встал, отшвырнув стул так, что он перевернулся. Не подняв стул, Марко бросился вон из комнаты. Пия вскочила и пустилась за ним. – Марко! – крикнула она. – Пожалуйста, не уходи. Я не могу, когда вы все так ссоритесь! Все слышали, как она выбежала из дома, как звала брата, как пыталась догнать его. Десятилетняя Пия была в семье настоящим дипломатом, она всегда переживала, когда они спорили, всегда пыталась вести мирные переговоры. Ее голос звучал все тише, но все слышали, как она умоляет брата вернуться. А в доме воцарилась долгая и тяжелая тишина. – И что нам теперь делать? – тихо спросила Элоиза. Профессор Бальбони покачал головой: – Вы в этой ситуации бессильны. Мы с коллегами подадим петицию в администрацию колледжа. Некоторые из нас тоже пишут письма в газеты, но вряд ли их кто-то опубликует. Все нервничают, все боятся ответной реакции. К несогласным власти могут применить репрессии. – Мы должны громко и публично заявить о своей лояльности, – сказал Альберто. – Напомнить им обо всех наших заслугах перед страной. Обо всех войнах, в которых мы защищали Италию. – От этого будет мало проку, мой друг. Ваш еврейский союз выпускает пресс-релиз за пресс-релизом, заявляя о своей лояльности. И каков результат? – Тогда что еще мы можем сказать? Что сделать? Профессор Бальбони взвесил следующие слова, и все его тело, казалось, просело под грузом ответа: – Вам нужно подумать об эмиграции. – Оставить Италию? – Альберто от ярости одеревенел на своем стуле. – Моя семья прожила здесь четыреста лет. Я такой же итальянец, как и ты! – Я с тобой не спорю, Альберто. Я только даю совет. – Какой совет? Оставить страну? Неужели ты совсем не ценишь нашу дружбу, неужели готов выпихнуть нас на следующем пароходе? – Прошу тебя, ты не понимаешь… – Чего я не понимаю? Профессор Бальбони перешел на шепот: – Ходят всякие слухи. Мои зарубежные коллеги сообщают… – Да, мы все знаем эти слухи. Их распространяют сумасшедшие сионисты, чтобы натравить нас на власть. – Но мне рассказывают разные истории люди, в чьей умеренности я ничуть не сомневаюсь, – возразил профессор Бальбони. – Они рассказывают о том, что происходит в Польше. Сообщают о массовых депортациях. – Куда? – спросила Элоиза. – В трудовые лагеря. – Бальбони посмотрел на нее. – Отправляют женщин и детей. На возраст и не смотрят, на состояние здоровья тоже – людей арестовывают и вывозят. Захватывают их дома и собственность. Мне рассказывают такие ужасные вещи, что в них невозможно поверить, и я их не буду повторять. Но если такое происходит в Польше… – Здесь этого не случится, – сказал Альберто. – Ты слишком доверяешь власти. – Ты и в самом деле думаешь, будто мы можем оставить Италию? И куда мы все поедем? – В Португалию или Испанию. Или в Швейцарию. – А на что мы будем жить в Швейцарии? – Альберто показал на своего зятя, который явно пытался осмыслить новый поворот в их жизни. – У Бруно здесь многолетние клиенты. Он всю жизнь зарабатывал себе репутацию. – Никуда мы не уедем, – категорически заявил Бруно; он сел прямо и посмотрел на жену. – Твой отец прав. С какой стати нам уезжать? Мы ничего плохого не сделали. – Но как быть со слухами? – спросила Элоиза. – Ты представь себе Пию в трудовом лагере… – Ты думаешь, лучше, если она будет голодать в Швейцарии? – Боже мой, я не знаю, как нам быть. Но Бруно знал. Здесь был его дом, и хотя он редко заявлял о себе как о главе семьи, теперь ясно дал понять, кто здесь принимает решения. – Я не брошу все, ради чего работал. Здесь моя мастерская, мои клиенты. И у Лоренцо здесь ученики. Вместе мы как-нибудь перебьемся. Альберто положил руку на плечо зятя: – Хорошо. Значит, мы с тобой единомышленники. Мы остаемся. Бальбони вздохнул: – Я понимаю, насколько ужасно мое предложение покинуть страну, но я не мог не высказаться. Если события пойдут быстрее, если условия неожиданно ухудшатся, другого шанса уехать может и не представиться. Я думаю, сейчас – лучшее время для отъезда. – Он поднялся. – Извини, я принес тебе дурную весть, мой друг. Но я хотел тебя подготовить, прежде чем ты узнаешь об этом от кого-то другого. Он посмотрел на Лоренцо: – Идем, молодой человек, проводи меня. Поговорим о твоих репетициях с Лаурой. Лоренцо последовал за ним, они двинулись к каналу, но профессор молчал. Он, казалось, погрузился в свои мысли, шел нахмурившись и сцепив за спиной руки. – Я тоже не хочу уезжать из Италии, – сказал Лоренцо. |