Онлайн книга «Отрок. Бешеный Лис»
|
— Нет, я думал, что ты почувствовала, как мне кличка Бешеный подходит, и я тебе опротивел, — сам для себя неожиданно признался Мишка. — Ты же меня ВСЕГО тогда почувствовала… поняла. Я ведь и правда бешеным бываю. — Ты книжек поменьше у попа читай! — насмешливо ответила Юлька и, неожиданно посерьезнев, добавила: — Да какой же муж без ярости? Кому он нужен? Только в обоз! — Боярин — «Бо ярый». Так? — Слава богу, не все мозги еще отбили! — А еще: «Делай, что должен, и будет то, что будет»? — А как же иначе? — Бывает и иначе, — Мишка попытался с ходу привести какой-нибудь пример, но не успел ничего придумать — Юлька безапелляционно заявила: — Не бывает! А если бывает, то — не муж! — А как же бабы за обозников замуж выходят? — А и они не бабы. Знал бы ты, сколько уродов с виду обычными людьми кажутся! Только мы, лекарки, и знаем. Иного бы и не лечить, а отравить, чтобы не плодился. — Что? И это лекарка говорит? — Ты Чифа привез? «Блин, опять. Ну как с ней разговаривать?» — Привез. — Мы с Мотей могилку выкопали, место хорошее — под деревьями… Голос у Юльки потеплел, в нем появились завораживающие лекарские интонации. — Не надо, Юль, — Мишка досадливо поморщился. — Перестань. — Чего не надо? — Не действует на меня твой лекарский голос, говори, как обычно. — Подумаешь, очень надо! Юлька возмущенно фыркнула и выскочила вон. Понятно: «главный калибр» дал осечку. Мишка вовсе не хотел ее обижать, но по сравнению с тем, как утешала его мать, Юлькины психологические экзерсисы показались такими фальшивыми… * * * — Михайла! — голос старосты вернул Мишку к действительности. — Уснул, что ли? — Что, Аристарх Семеныч? — Где грамота от епископа? Давай сюда! — Так у тебя должна быть, Аристарх Семеныч, я как с сестрой передал, больше ее не видел. — Да? Ну, значит, у меня. Всего не упомнишь, — староста Аристарх поглядел туда-сюда, будто грамота могла валяться где-то тут, на дворе. Ничего, естественно, не обнаружил и принялся излагать пастырское послание по памяти. — Значит, так: упрекает нас епископ туровский Симеон за то, что пастырь наш отец Михаил в болезни неухожен, неприсмотрен… * * * Нынешней ночью Мишка совершил преступление — выпустил пленного волхва, захваченного в Куньем городище. Дождавшись, пока все шумы на подворье затихнут, пришкандыбал на костылях в сарайчик, где держали пленного волхва, долго чиркал кресалом, наконец, зажег огарок свечи. Волхв, нестарый еще мужик, закутанный в традиционный для волхва плащ из белой шерсти, сильно перепачканный, лежал в углу связанный по рукам и ногам, на свет и произведенный Мишкой шум даже не обернулся. — Я пришел тебя отпустить, — негромко произнес Мишка. — Вот тут топор, немного еды, огниво — в дороге пригодится. Покажу тебе лаз через тын. Выберешься, повернешь налево, пойдешь… — Волхв никак не реагировал на Мишкины слова, хотя должен был проснуться, если вообще спал. Поэтому Мишка на всякий случай спросил: — ты хоть слушаешь? Голос-то подай. — Слушаю, — глухо отозвался волхв. — Тогда обернись, — потребовал Мишка. Волхв заворочался на соломе, сощурил глаза на свет свечи. — Пойдешь налево вдоль тына, — продолжил Мишка с того места, на котором прервался, — пока не выйдешь к речным воротам. Там увидишь мостки через реку, а на том берегу дорогу. Эта дорога выведет к Нинеиной веси. Знаешь Нинею? — … — Чего молчишь? Знаешь или нет? — Слыхал, — волхв опять ответил односложно и таким голосом, будто был недоволен, что Мишка его разбудил. — До Нинеиной веси по дороге полдня пути, к утру доберешься. Даже если наши и вышлют погоню, Нинея тебя не выдаст, но, скорее всего, погони не будет. Куда идти дальше — твое дело. Мишка снова сделал паузу, но волхв молчал. Не удивился, ничего не спросил, пришлось давать объяснения по собственной инициативе, не дожидаясь расспросов. — Отпускаю тебя не просто так: передашь весть и ответишь на мои вопросы, после этого будешь свободен. Согласен? — Кому весть? — волхв наконец проявил хоть какое-то любопытство. — Не знаю, сам думай или у Нинеи спроси. Весть такая, — Мишка пригнулся поближе к волхву, насколько позволяли костыли, и заговорил медленно и отчетливо, чтобы мужик все правильно понял и запомнил: — Тот поход на языческие капища и селения, про который ты знаешь, — не последний. В Турове завелся грек, зовут Илларионом, служит секретарем митрополита. Этот Илларион надумал собрать полк из монахов, обученных воинскому делу. Можно сказать и иначе: основать монастырь для воинов. Полк этот никому из князей подчиняться не будет, епископу — тоже. Только митрополиту киевскому, а может быть, даже и патриарху царьградскому. В Турове несколько дней назад по велению епископа сожгли живьем двух ведунов. Если затея Иллариона удастся и он наберет силу, уставит такими кострами всю Русь. Пресекать это надо быстро, пока Илларион в силу не вошел, потом будет поздно. Все понял? — Понял, руки развяжи, — волхв снова отвернулся от Мишки, подставляя связанные за спиной руки. — Нет, — Мишка распрямился и сделал шажок назад. Нападения он не боялся, но чувствовал себя на костылях неуверенно, а на что способен волхв, даже связанный, представлял себе плохо. — Пока на мои вопросы не ответишь, не развяжу. — Дурак! — пробурчал пленник, все еще лежа спиной к Мишке. — Я ни рук, ни ног не чую, как пойду? — А никак. Не станешь отвечать или соврешь, оставлю тебя здесь, а весть сам найду как передать. — Спрашивай, — волхв снова повернулся лицом к собеседнику. — Заклятие на Татьяну накладывал? — Тебе-то что? Мишка немного выждал, но продолжения не последовало, тогда он сделал вид, что поворачивается к двери, и пригрозил: — Или отвечаешь, или я ухожу. Угроза не подействовала, волхв молчал, пришлось действительно развернуться и шагнуть к двери, только тогда за спиной прозвучало: — Накладывал… чрево затворял. — Почему не сразу подействовало? — быстро спросил Мишка. — Случается… иногда… — Пленник попытался пожать плечами, но из-за неудобной позы и веревок получилось лишь склонить голову к левому плечу. — А не потому ли, что ей о твоем заклятии рассказали только после того, как она уже близнецов родила? Мишка впился глазами в лицо волхва, чтобы уловить хоть какую-то мимику, даже свечу поднял повыше, но связанный мужик сохранял философское спокойствие: |