Книга Удар в сердце (сборник), страница 43 – Николай Свечин

– Много было в мешке?

– Почти сто пятьдесят тысяч.

– Ого! Но от нас-то что требуется? Пусть московское сыскное начнет дознание. Кто принимал банкноты, кто ставил печати… Наверняка замешан старший кассир и кто-то из рядовых. И один из директоров. Все же просто.

– Да, но это банк Кречетова!

– Ну и что? Коммерции советникам уже дозволено законы нарушать? Кречетов вообще негодяй, он, если хочешь знать, первый на подозрении!

– Допускаю это, – не стал спорить Зволянский. – Однако есть еще соображение. Мешок, что так некстати развязался, был не первый, купюры меняют уже третий год. Но, скорее всего, он и не последний!

Лыков насторожился:

– Ты хочешь сказать…

– Именно! Сейчас Рыковский поднимет шум, схватит маленького кассира, доложит о раскрытии дела. А главные лица останутся в тени. Не лучше ли поступить умнее? Сделать вид, что все прошло для жуликов удачно. Они пустят по проторенной тропе следующую партию. Мы заранее расставим везде своих людей. Отследим всю цепочку. И одним махом возьмем шайку!

– Да, согласен, это много лучше, – согласился надворный советник. – Насчет расставить своих людей… Ты думаешь, их придется искать нам?

– Конечно! Поручение от министра получено. Москва – большая деревня, там все на виду. Надо же поместить своего агента внутрь, ввести его в кадр банка. А кто это может быть? Люди Рыковского наперечет, они известны каждому дворнику. Нет, тут нужно новое лицо.

– Но это не я! – испугался Лыков. – Еще под старость лет кассиром в окошке сидеть… Пожалей!

– Ты назначаешься руководителем дознания, – не принял шутливого тона Зволянский. – Рыковский подчиняется тебе. Вопрос слишком серьезный, люди должны работать в одной упряжке. А лицо для внедрения – это, возможно, твой Валевачев. Как думаешь?

– Юрий Ильич? А что, хорошая кандидатура. Он в Москве никому не известен. Подготовка у парня неплохая. Пора ему на самостоятельное дело!

– Вот и договорились!

Зволянский встал, протянул руку:

– Сутки тебе на соображения. Жду завтра в это же время. Помни: действовать надо быстро! Витте – тот еще интриган. Он уже грозил Ивану Логгиновичу Высочайшим поручением. Как тебе? Якобы в целях помочь! Если мы замешкаемся, он нас изгадит в глазах государя. Помни об этом. Я поручился за тебя перед министром, что ты справишься. Не подведи!

Выйдя от начальства, Алексей сразу отправился на телеграф. Он отбил шифрованный экспресс Рыковскому, в котором кратко изложил ему суть дела. Сообщил также, что выезжает завтра в ночь в Москву со своим человеком, которого нужно будет внедрить в кадр провинившегося банка. И попросил подготовить к этому времени справку на всех его сотрудников.

Затем надворный советник послал курьера в кассы Николаевского вокзала. Заглянул домой и сообщил об отъезде жене. Выпил кофею на Литейном. И лишь после этого стал искать помощника.

Валевачев нашелся в кабинете, на своем месте. Он сочинял какую-то бумагу и не подозревал, что уже стал «демоном» ^[57]. Да еще в Москве… Плотоядно ухмыльнувшись, Лыков вырвал у Юрия бумагу, скомкал и выбросил в корзину.

– Э-э! Алексей Николаевич, вы чего творите?! Только-только слог наладился!

– Забудь про эту ерунду.

– Какая ерунда! Это отношение к градоначальнику насчет соединенных действий летучих отрядов! У нас послезавтра совещание на Гороховой по указанному вопросу!

– Послезавтра ты поселишься в Москве и звать тебя будут Гаврила Неумытый.

– Что?

Валевачев в панике вскочил, его красивое лицо перекосилось.

– Почему Неумытый? Нельзя ли как-то иначе? И потом, что мне делать в Москве?

– Секретная командировка, поручение самого министра. А Неумытый – в интересах дела. Так надо!

Коллежский секретарь тут же сел и успокоился. Даже начал соображать.

– Так-так… Секретное задание? От министра? Оч-чень интересно! Ну, пусть будет Неумытый… А что делать-то надо? Револьвер я могу взять с собой?

– Куда ж в Москву без револьвера? И патронов возьми побольше. Сотни две. Мало ли что?

Тут Валевачев догадался, что его подначивают, и сменил мину. Он выпрямил спину, взял бумагу и перо.

– Алексей Николаевич, я вас слушаю.

– Итак, серьезно. Нам с тобой поручено, и действительно самим Горемыкиным, следующее дело…

Надворный советник рассказал о задании и завершил так:

– Мы с тобой выезжаем в Первопрестольную. На неопределенный срок, пока не закончим. Внедряться в банк будешь ты. В каком качестве, мы решим после ознакомления с материалами Рыковского. Думаю, кандидатом в конторские служащие. Жить будешь под чужим именем, встречаться со мной – на условиях конспирации. Задание твое может оказаться опасным! Где большие деньги, там случается всякое…

Валевачев был доволен услышанным. Под чужим именем, в другом городе… Настоящий «демон»! Вот это удача. Может, и пострелять получится! Но начальник спустил коллежского секретаря на землю.

– Скорее всего, – сказал он, – будет долгая и скучная рутина. И в этом есть для тебя опасность. Ты привыкнешь, устанешь себя контролировать – и однажды забудешься.

– В чем я забудусь?

– В мелочах, конечно.

– Поясните!

– Посмотри на меня. Я тоже был «демоном» и ходил по лезвию ножа, но мне было легче. Учитывая полное отсутствие актерских способностей, мне даже имя не меняли! Я играл сам себя и только так и мог выжить. Это относительно просто. Тебе же придется играть другого человека. Влезть в чужую шкуру и в ней жить, под настороженными взглядами. Ни на секунду не возвращаясь в себя самого, даже во сне оставаться в образе. Справишься ли?

– Пока не попробую, не узнаю, – ответил Валевачев. – А чего это вы меня стращаете?

– Я не стращаю, а говорю, как есть. Ты будешь жить среди преступников. Им светит каторга, а не два месяца арестного дома! Случись что, церемониться не станут. Всегда держись настороже. Веселись, пой, пей, работай, будь как все. Неотличим от других. Заурядный, обычный… правдоподобный. Но – не расслабляйся ни на миг!

– Так чем я себя могу выдать? Не дай бог, конечно.

– Образ человека, которого ты играешь, должен соблюдаться до мелочей. Речь. Жестикуляция. Привычки в быту. Однажды я раскрыл агента полиции потому, что у него не оказалось грязи под ногтями.

– Как это?

– Да вот так. Сидит в пивной человек, читает газетку. Такой… потертый. Неавантажной наружности, из тех, кто ищет на водку. Вроде бы как граф Бутылкин. А ногти подстрижены, и руки чистые! Не учел агент эту мелочь, и я его вычислил. Что, если бы это сделал уголовный?