Онлайн книга «Дело испуганной машинистки»
|
Она закончила свои показания увлекательным рассказом о сцене ревности на палубе, окончившейся отчаянным прыжком «обманутого» молодого супруга. В заключение она сообщила, что в ее багаже находился баллон со сжатым воздухом, так что, прыгнув за борт, Монрой Векстер мог продолжительное время плыть под водой. После этого Гамильтон Бергер продемонстрировал суду серию карт гавани и фотографий туристского теплохода. Она попросил свидетельницу показать на одной из карт, где находился теплоход, когда Векстер совершил прыжок, и указать на фотографии место на палубе, с которого он прыгнул. – Можете приступить к допросу, – предложил прокурор Перри Мейсону. Мейсон широко улыбнулся свидетельнице. Ивонна, забыв о своей роли безутешной вдовы, улыбнулась ему в ответ, слегка изменила свое положение в кресле и положила ногу на ногу. Эти маневры привели к тому, что двое присяжных мужского пола вынуждены были перегнуться через стол, чтобы иметь более удобное поле обозрения, зато подбородки трех присяжных женского пола, которых природа обделила привлекательностью, возмущенно вздернулись вверх. – Ваше имя Ивонна Мансе? – спросил Мейсон. – Да. – Есть ли у вас другие имена? – Нет. – Были ли вы действительно замужем за Монроем Векстером? – Была. Но теперь, овдовев, я предпочитаю свою девичью фамилию. – Понятно. Вы не желаете носить фамилию своего супруга. – Дело не в этом. Просто Ивонна Мансе – мое профессиональное имя. – И чем же вы занимаетесь? На минуту воцарилась тишина, и прокурор вскочил с места. – Протестую! – выкрикнул он. – Ваша честь, я возражаю против линии допроса и существа самого вопроса. Он не имеет отношения к делу. Судья Хартли потер подбородок и объявил: – В данном случае считаю необходимым поддержать протест обвинения. Протест принят. – Вы были обвенчаны с Монроем Векстером? – задал следующий вопрос Мейсон. – Да. – На борту судна? – Да. – А ранее? – Нет. – До этого вы не совершали брачного обряда? – Нет. – Вы знакомы с законом о семье и браке? – Да. – Вы когда-нибудь называли себя миссис Векстер? – Да. – До этого круиза? – Да. – В соответствии с разработанным вами планом Монрой Векстер должен был притвориться погибшим, не так ли? – Да. – Кому принадлежала эта идея, вам или Монрою? – Ему. – Он должен был притвориться, что утонул, прыгнув за борт, и таким образом получить возможность контрабандным путем переправить камни? – Да. Я уже об этом говорила. – Другими словами, если кому-либо было выгодно считаться погибшим, то это именно Векстеру, и он по доброй воле инсценировал самоубийство. – Возражаю, поскольку на данный вопрос был получен ответ, – заявил Бергер. – Возражение принято, – сказал судья. Удовлетворенный ответами Ивонны, Мейсон улыбнулся присяжным и задал новый вопрос: – Вы признали, что принимали участие в контрабандных операциях? – Конечно. Я ведь не глупенькая. – Естественно… После начала данного расследования вы встречались с окружным прокурором? – Конечно. – А не благодаря ли прокурору вы получили возможность выступить на этом процессе в качестве свидетеля, не будучи привлеченной к уголовной ответственности за контрабанду? – Ну, понятно… – Одну минуту, – прервал его Бергер. – Ваша честь, я возражаю против этого вопроса. Он не имеет отношения к делу и не соответствует правилам ведения перекрестного допроса. – Не принимается. Отвечайте на вопрос, свидетельница. – Ну, конечно, определенной договоренности не было. Это было бы… неблагоразумно. – Кто вам сказал, что это было бы неблагоразумно? – Мы все согласились, что это так. – Кого вы имеете в виду? – Полицейских, окружного прокурора, детективов, таможенников, моего адвоката. – Понятно, – сказал Мейсон. – Они вам сказали, что было бы неблагоразумно заключить определенное соглашение в этом отношении, но тем не менее вселили в вас уверенность, что, если вы станете давать устраивающие их показания, вас не привлекут к уголовной ответственности за участие в контрабанде? – Ваша честь, я возражаю против слов «устраивающие их»! – выкрикнул Гамильтон Бергер. – Они провоцируют свидетельницу. Судья задумчиво посмотрел на Ивонну Мансе и промолчал. – Хорошо, – сказал Мейсон, – я постараюсь сформулировать иначе. Состоялся ли разговор о том, что вам следует показывать на суде? – Правду. – Кто вам это сказал? – Мистер Бергер, окружной прокурор. – Заверил ли он вас, что, если вы будете так поступать, вас не привлекут по делу о контрабанде? – Если я стану говорить правду? Да. – До того, как вы услышали данное заверение, вы объяснили этим людям, в чем состоит ваша правда? – Да. – И то, что вы сейчас рассказали суду, и есть правда? – Конечно! – Так что, когда окружной прокурор велел вам говорить правду, вы решили, что вам необходимо изложить именно то, что мы только что услышали? – Да. – Получается, что вас заверили, что, если вы расскажете ту самую историю, которую имели возможность сейчас изложить, вы будете избавлены от ответственности за соучастие в контрабанде? – Так я поняла. – Итак, только за то, что вы рассказали данную историю, вы получили отпущение грехов? – Нет, это было не так грубо. В зале послышался хохот. – У меня все, – сказал Мейсон. Гамильтон Бергер с явным раздражением наблюдал, как Ивонна спускается со свидетельского места. – Моим следующим свидетелем будет Джон Джили, – объявил он. Джон Джили был худощавым мужчиной с бегающими глазками, длинным тонким носом, высоким лбом и выступающим вперед подбородком. Он двигался совершенно бесшумно, какой-то крадущейся кошачьей походкой. Джили поднялся на возвышение, принес присягу, уселся в кресло и выжидающе уставился на прокурора. – Чем вы занимаетесь? – спросил Бергер. – В данный момент? |