Онлайн книга «Спутники смерти»
— Ага, сказала. — А ты что? — Так он тогда и пришел! Я испугался. Я ж знал, что они сразу на меня подумают, так и вышло. Схватил винтарь и потащил Силье на задний двор и наверх, в Трудален. — Помощник ленсмана сказал, что ты в него стрелял. — Ну да, когда он заорал, чтоб я остановился. Я останавливаться-то не хотел, знал, что они скажут, а теперь… А теперь сижу я здесь ни за что, виноватый в том, чего не делал! — Ты сказал, что взял винтовку. Спальня-то на втором этаже, разве не так? Он кивнул. — А ты сидел на первом и, как ты сам сказал, ждал, что будет дальше. — Ага. — Ты принес винтовку вниз? — Так надо же было чем-то защищаться, если он вернется! — Кто? — Разбойник! — Но пришел полицейский… — Да! Остальное вы знаете. Я укрылся наверху, в Трудалене, вместе с Силье. Я бы и не сдался никогда. Сидел бы там аж до… Так что пусть бы подстрелили меня, если б захотели. Мы оба как-то разом замолчали. Что-то в этой истории было не так. Я никак не мог себе все это представить: два мертвеца, Клаус в кровати, Кари у окна, тела их прошиты пулями. Кто это мог сделать? Силье? Нет, она же еще девчонка! Ян Эгиль мог бы, если у него были веские причины так поступить. Но с таким же успехом это мог сделать кто-то другой. Грабитель, как говорит Ян. Однако ведь ничего не было украдено, да и следов взлома не обнаружили. Что же могло послужить мотивом? Преступник, стоящий у кровати перед двумя умершими или умирающими жертвами. О чем он — или она? — думал? Что он делал? Убежал? Уехал? Может, той ночью кто-нибудь заметил незнакомую машину во дворе или на дороге в долину? Или все же это были Ян Эгиль и Силье? Они прибежали обратно в Альмелид и, пока никто не заметил, спрятались в спальне, прижимаясь друг к другу? Может, все было именно так? А если Силье сказала правду — тогда у нее был мотив для убийства! В таком случае, нет ничего удивительного в том, что она доверилась любимому человеку, который ко всему прочему жил с возможным насильником в одном доме, не будучи ему родным сыном. А может быть, они сговорились, и она им руководила, а он был лишь исполнителем? Значит, они хотели убить Клауса, а Кари просто не повезло — она оказалась с ним в одной комнате. Или, допустим, Кари знала, что произошло, и стала, таким образом, сообщницей. Во всяком случае, в глазах ребят. И когда у них не оставалось другого выхода, как сдаться, Силье сделала все, что могла, чтобы вывести его из-под удара, и взяла всю вину на себя… Да уж, приходится признать, что, пока не будет доказано что-либо другое, именно такое развитие событий — самое вероятное. Я кашлянул, чтобы привлечь его внимание. Он поднял глаза от стола. — Послушай, Ян Эгиль. Ночью Силье назвала Клауса старым мерзавцем. Мы догадываемся, что она имела в виду. И если бы эти убийства совершил ты или она… то, вполне возможно, из-за этого? Может, он к ней приставал? Он отрицательно покачал головой: — Я не видел. И она ничё такого мне не говорила. — Ну, так часто бывает. Человек до последнего все держит в себе. Как ты думаешь, мог ли он это сделать, а ты бы об этом не знал? Он пожал плечами: — Все может быть, что ж. — А к тебе он никогда не приставал? — Нет! — Он разгневанно посмотрел на меня. — Вы ваще за кого меня держите? — Насильникам часто все равно, какого пола их жертва. Я должен был задать этот вопрос, извини. Тут я вспомнил, о чем просил ленсман: добиться признания или отчетливых показаний. Но еще когда я входил в кабинет, у меня уже было такое чувство, что об этом и речи быть не может. Я пристально посмотрел на него и осторожно начал: — Теперь о другом, если можно, Ян Эгиль. Я хочу тебя попросить вспомнить, что произошло десять лет назад. Его глаза сузились, и он как будто затаил дыхание. — Мы же с тобой именно тогда и подружились, и поэтому я сейчас здесь. Нам было так хорошо вместе — тебе, мне и Сесилии? Он ответил мне выжидающим взглядом. — Ты помнишь, что тогда произошло? Он продолжал молча смотреть на меня. Черт! Только бы его не спугнуть! — Твой отец упал с лестницы и сломал шею. Твоя мать заявила, что это случилось во время ссоры. Но перед этим отец и ты оставались дома одни. Ты помнишь это? Он сомкнул губы и еле заметно, но все же утвердительно кивнул. — Я думаю, ты играл своим паровозиком. — Мой паровозик. Он у меня сохранился! — оживился на секунду Ян Эгиль. — Он был такой классный! — подхватил я. — И позвонили в дверь… — медленно произнес он. Я подался вперед, затаив дыхание в надежде, что он продолжит, но он замолчал. — И позвонили в дверь, — повторил я. — Да. Кто-то пришел. Я слышал, как они ссорились, но продолжал играть в паровозик. Я не хотел их слышать! — Они ссорились? Мама и папа? — Это была не она! Это был мужчина. Мужской голос. Меня как будто ударило молнией. — Что?! Как ты сказал? Он непонимающе уставился на меня: — Мужской голос. Потом ничего не помню, а потом — я стою на лестнице, а он там внизу лежит. И звонок в дверь — мама пришла. Она громко кричала и так на меня смотрела, будто это я его… Но это же не я! Всегда я во всем виноват! Он закрыл глаза. На мгновение мне показалось, что ему снова шесть лет и его сейчас накажут за то, чего он не делал. — Последнее, что помню, — как она кричала. И все. А потом уж — как мы у Ханса в снежки играли. Меня будто захлестнуло волной, которая наконец достигла берега. Дышать было нечем. Почему он ничего тогда не сказал? Почему не нашлось никого, кто бы его спросил? Или его спросили, а он не ответил? Может быть, он сейчас впервые рассказал об этом? У меня голова закружилась от налетевших вихрем мыслей. Что скажет Йенс Лангеланд? Вибекке Скарнес не попала бы в тюрьму, если бы мы знали об этом загадочном мужчине тогда, в семьдесят четвертом! И… имеет ли эта информация какое-то отношение к тому, что произошло сейчас, десять лет спустя? Действительно ли смерть ходит за ним по пятам, или это просто чудовищные совпадения? Я глубоко вздохнул и развел руками. — Ну, думаю, хватит на сегодня, Ян Эгиль. Или ты хочешь мне еще что-нибудь сказать? — Да! — Внезапно он выбросил руку вперед и схватил меня за запястье, отчаянно, как борющийся с безжалостной стихией утопающий хватается за проплывающую ветку. — Помоги мне, Варг! Ты должен мне помочь! — Его глаза вдруг наполнились слезами. — Это не я! И тогда, и сейчас — не я!.. |