Книга Чудесное превращение, страница 9 – Моника Айронс

— Видишь ли, близость между мужчиной и женщиной — вещь естественная. Так заложено в природе. Иначе бы настал конец человечеству.

— В том-то вся и загвоздка! Вы, испанцы, воспринимаете женщин только в этом смысле.

Кроме воспроизводства, вас ничего не интересует.

— Итак, — задумчиво произнес Родриго, — если я паду перед тобой на колени и попрошу стать моей женой, то ты ответишь «нет»?

— А ты что думал? Впрочем, у тебя хватит мозгов не совершать подобной глупости. Зная мой характер…

— Да уж, спасибо, что предупредила.

Мэри улыбнулась.

— Честно говоря, мне было приятно рассказать тебе о наболевшем. Редко представляется такая возможность.

— Для этого и созданы друзья. — Он внимательно посмотрел на нее. — Думаю, тебе нужен друг.

— Между мужчиной и женщиной не может быть дружбы.

— Это еще почему?

— Так папа говорит. Удел женщины — стряпня, больше она ни в чем не смыслит. Да и мама ему вторит. Мужчинам, говорит, от женщины нужно только одно.

— Тогда давай докажем, что они оба не правы. Мужчина и женщина просто обязаны дружить. Иначе наш мир давно бы провалился в тартарары.

— Согласна. Но вы, испанцы…

— И вы, испанки, — вставил Родриго. — Циники ошибаются. У нас все получится. — Он протянул ей руку. — Дружба?

Она улыбнулась ему в ответ и вложила свою ладонь в его.

— Дружба.

Уголком глаза Родриго заметил, как поглядывают на них окружающие. Мэри осмотрелась.

— Знаешь, что они думают? — спросила она.

— Знаю. Что мы влюблены. Иначе зачем мы держимся за руки и глядим друг другу в глаза.

Действительно, зачем?

Наступило молчание.

— Скажи мы им правду, ведь ни за что же не поверят! — произнесла Мэри.

— Не поверят. Разве им понять, что есть еще что-то помимо любви.

— Как это «помимо любви»? Мы вроде не влюблялись.

— Ну, когда-то это со мной случится. Да и ты встретишь того, кто не вызовет у тебя отвращение с первого взгляда.

— Да, наверное, — сказала она.

— Но, пока этого не произошло…

— Дружба превыше всего. Кстати, ты только что сказал, что влюбишься… И часто это с тобой бывает?

Он покраснел.

— Да ладно тебе, — рассмеялась она, — выкладывай. Я же друг. Наверняка ты чертовски распутен.

— Распутник — это про меня, — признался он. — И как ты меня раскусила? А вот и спагетти с улитками!

Они дружно принялись уплетать это блюдо. Когда со спагетти было покончено, Мэри спросила:

— Что ты вчера так разволновался, когда речь зашла о твоих братьях. Сколько их все-таки у тебя, один или двое?

— Один родной, а другой не совсем.

— Как это? Сводный, что ли? Значит, твои отец или мать были в браке еще до твоего рождения?

— Да нет, не в этом дело, — замялся Родриго. Этот разговор ему был явно неприятен. — Мой отец… У него была связь с одной женщиной. Ее звали Присцилла. У нее родился Хиль-Луис. Он ее сын.

— Хочешь сказать, твоей отец изменял твоей матери?

— Да.

— И она знает, что?..

— И всегда знала. Она пообещала папе, что позаботится о его второй семье.

— Второй семье? — Мэри не верила своим ушам. — Хочешь сказать, что… Постой, они что, выходит, теперь с этой женщиной подруги, что ли?

— Присцилла умерла вместе с папой. В результате несчастного случая. А Хиль-Луис с тех пор живет в нашей семье. Мама вырастила его как собственного сына.

Мэри в ужасе смотрела на него.

— Наверное, твоя мама святая, — только и смогла она выговорить.

— Так и есть.

— Бедняжка!

— Ты заблуждаешься, она не чувствует себя несчастной. Совсем наоборот. У нее властный характер.

— Твой отец разбил ей сердце!

— Сомневаюсь. Они всегда отлично ладили.

— Потому что она была согласна на все: другого выбора у нее не было. Вот что я об этом думаю!

— Я вовсе не из-за этого не стал ничего рассказывать вчера вечером. Просто на меня все смотрели: твои мама и отец, братья и сестры, родственники… Я просто не смог…

До Мэри дошло, что Родриго ужасно смущен. Это ей понравилось.

— Да ты просто выходец из девятнадцатого века. Такой же старомодный, как те испанцы на выцветших от времени фотографиях в нашем семейном альбоме.

— Что я испанец, это точно, — признался Родриго. — Но и ты испанка, нравится тебе это или нет.

— Ничего подобного!

— Что толку отрицать, это сразу видно.

— Алькасар, предупреждаю, ты напрашиваешься на неприятности!

Он опустил голову и принялся доедать стоявшее перед ним блюдо.

— Расскажи мне лучше о своем сводном брате. Он и впрямь стал настоящим членом вашей семьи?

— Нет, но это не наша вина. Он сам не хочет иметь с нами ничего общего. Живет в деревушке, где родился, работает, сам землю пашет. И терпеть не может богатеев. Поэтому, очевидно, и нас на дух не переносит, даже отказался от причитающейся ему доли папиного наследства. Недавно он стал встречаться с одной девушкой, не местной; похоже, даже влюбился в нее. Мы все ждали, когда же будет свадьба, и тут, представляешь, он узнал, что эта девушка богата. Их отношениям пришел конец. Он просто-напросто прогнал ее.

— А она что?

— Ничего. Не на ту напал! Марсия — так ее зовут — самостоятельная женщина, фотомодель, между прочим. Она теперь от него не отстанет. Сняла дом неподалеку и поселилась там. Он злится, но поделать ничего не может.

— Молодец! Эта Марсия мне по душе.

— Уверен, вы бы с ней подружились. В конце концов, она добьется своего. Она девушка умная.

— Как они познакомились? Как она оказалась в этой заброшенной деревне?

— Проезжала по шоссе, и у нее заглохла машина. А мой сводный братец, на ее беду, оказался поблизости. — И, не давая ей возможности продолжить расспросы, Родриго сказал: — Ну как, нравится?

— Кормят здесь отлично.

— А будет еще лучше, если купят морепродукты у Алькасаров! — И он принялся расписывать Мэри достоинства своего товара.

— Кстати, я заметила, вчера вечером Карлос Оривера так и лип к тебе. Он, кажется, чем-то недоволен?

— Рвет на себе волосы от досады. Мы собирались продавать его мясо, но, проведя экспертизу, убедились, что нашим требованиям оно не соответствует. Вот он и злится. Мы с Рикардо давно ему сказали: будет нормальное качество — будем продавать. Но он и пальцем не пошевелил, чтобы хоть что-нибудь сделать. Раз так, пусть пеняет на себя. — Родриго рассмеялся.