Онлайн книга «Жаркие ночи»
|
Я даже закрыл глаза, приготовившись принять этот новый удар. Но Алисия пробормотала: — Я недостойна тебя, Кевин. Ты не все знаешь… Я ведь солгала тебе. Страх отхлынул от моего сердца. Я смог глубоко вздохнуть. Никогда еще мне так легко не дышалось. — Алисия, это ты о своей сестре? — Как ты догадался, Кевин? — громко ахнув, спросила она испуганно. Мне представилось, что о своей лжи она сообщила, зажмурившись, а теперь удивленно раскрыла глаза. Синие, как море, глаза… — Это мой отец догадался, — не сразу признался я. — Кстати, они с мамой шлют тебе привет. Мы все-таки встретили ее. Родители не услышали моих слов, но, я уверен, никто из них ничего не имел бы против. — Спасибо, им тоже, — растерянно отозвалась Алисия. — Так он сказал тебе? А обещал не говорить. Пришел мой черед удивляться: — Когда он тебе это обещал? — На берегу, когда рисовал меня, помнишь? Я еще попросила тебя отойти. Я снова увидел еще чистый берег, услышал веселые возгласы купающихся, ни о чем не подозревающих людей, некоторым из которых жить оставалось считанные часы. Даже минуты. — Это было как будто в прошлой жизни… — Вот и у меня такое же ощущение. Мне даже не верится, что все это произошло с нами. Ни хорошее, ни плохое. Все, как будто бы придумано. — Придуманное не так пугает… — Это верно. — Так вы об этом говорили с моим отцом? Ты призналась ему? Алисия? Ты меня слышишь? В трубке раздались какие-то звуки, потом Алисия скороговоркой произнесла: — Кевин, я больше не могу говорить. Ты приедешь утром? Мне многое нужно тебе сказать. — Конечно! Конечно, я приеду! Алисия… Я хотел сказать, что люблю ее, но успел подумать, что такие слова не должны впервые прозвучать по телефону. Мне необходимо было видеть ее глаза. — Пока, Кевин! Я опустил руку и посмотрел на табло телефона, как будто там могла оказаться фотография Алисии. Единственное лицо, которое мне хотелось видеть всегда. — Ну, как, милый? — хитро прищурившись, спросила мама. — Я так чувствую, тебе уже нравится твоя роль спасителя красивых девушек? Она нечаянно ударила по больному. Скольких девушек поглотила эта хищная волна? И кто-то их тоже любил, и писал о них стихи… — Только одной, — ответил я. — Я спас только одну девушку, мама. — Одной всегда хватает для одной жизни, — философски изрек отец и прижал свою Миранду еще крепче. Справедливости ради я заметил, что так происходит далеко не со всеми. — Это уж точно, — вздохнула мама, и впервые на моих глазах погладила отца по щеке. — Перед отлетом я как раз сдала материал о разводах в високосном году. Отец почему-то заинтересовался: — И как? — Их стало больше почти в два раза. Он грозно выпрямился: — Но наш не пополнит это количество. Мама улыбнулась ему с такой нежностью, какой я давно не видел на ее лице. — Ты мой хороший… — Я должен поехать к Алисии, — наверное, не вовремя вмешался я, но мне нужно было спешить. — Пешком пойду, если не найду такси. Но на всякий случай… Мам, не займешь мне немного денег? Она даже обиделась: — О чем ты говоришь! Бери сколько надо! Мне было надо на такси до больницы и на букет роз для Алисии. Могло статься, что она вовсе не розы любила больше всего, мне еще только предстояло это выяснить. Пока я положился на собственный вкус. Немного отойдя, я оглянулся. Родители смотрели мне вслед, грустно улыбаясь, как будто на их глазах я уходил во взрослую жизнь. Я махнул им рукой, а они оба как-то поежились, заерзали, точно искали тепла, которого я их лишил. Они могли найти его только друг у друга. Когда я добрался до больницы, там уже все спали. Кроме врачей, конечно, и тех пациентов, которым еще не успели оказать помощь. Таких было множество, некоторые лежали на носилках прямо на траве возле корпуса, многие плакали. А я, как идиот, шел мимо этих стонущих, нуждающихся в помощи людей со своим пышным букетом, и мне было стыдно за себя. И, только встретившись взглядом с женщиной, похоже, ровесницей моей мамы, лицо которой представляло собой сплошную черную гематому, я понял, что надо делать. Отделив от букета одну розу, я протянул ей и, наклонившись, тихо сказал: — Возьмите, пожалуйста. Все будет хорошо. Главное, что вы живы. Потом шагнул к пожилой тайке, наверное, сотруднице отеля, и произнес то же самое. И еще к одной, и еще… Честное слово, они оживали прямо на глазах, эти женщины, они начинали улыбаться. Последнюю розу цвета утренней зари я оставил для Алисии, хотя цветов хватило далеко не всем. Но я не мог явиться к ней с пустыми руками. В больничном коридоре царили такая суета и неразбериха, что я даже не попытался искать Алисию через кого-то из медсестер. У них были дела поважнее. Я решил, что сам отыщу ее в этом большом здании. В конце концов, это было не сложнее, чем вырвать ее из смертельных объятий разбушевавшегося моря. Я обходил палату за палатой, этаж за этажом, я заглядывал во все двери. Ее нигде не было. Мне уже начинало казаться, что моя роза завянет, пока я отыщу Алисию, но в одной из комнат четвертого этажа я вдруг увидел ее. Свет из коридора падал на золотистые волосы на белой подушке… Мы привезли Алисию одной из первых, ей еще, к счастью, досталась нормальная кровать. Остальным, похоже, придется лечиться в походных условиях. Стараясь не скрипеть и не топать, я вошел в темную палату, на цыпочках приблизился к ее постели. Здесь терпко пахло лекарствами, и я подумал, что Алисии трудно будет различить цветочный аромат. Если б она спала, я, наверное, не решился бы тревожить ее сон. Просто положил бы рядом свою розу и до утра просидел бы где-нибудь в коридоре. Хоть на полу. Но Алисия подняла голову. — Кевин? О Господи, Кевин! — Это я. Встав на колени возле ее кровати, я положил розу на одеяло возле ее руки: — Я нес тебе целый букет, но там возле больницы столько искалеченных женщин… Ее пальцы едва касались розовых лепестков. — Кевин, Кевин, — повторяла она, как зачарованная, и мне даже стало неловко оттого, что Алисия столько радости находит в звуке моего имени. От смущения я задал самый банальный вопрос: — Как ты себя чувствуешь? — Отлично! — Она села, чтобы продемонстрировать это, но я заставил ее лечь. В больничной сорочке, с растрепанными волосами, Алисия казалась совсем худенькой и юной. Моя храбрая, застенчивая Русалочка… |