Онлайн книга «Банк»
|
— Через мой труп ты выйдешь из кабинета, не признавшись, что это глупый розыгрыш! Глядя на меня влажно заблестевшими глазами, он начал: — Понимаешь… Стиснув кулаки, я зарычал: — Ах ты, мелкое тупое говно! Из угла раздалось: — Оставь его в покое. Пессимист. Я совершенно о нем забыл и обернулся как ужаленный: — А ты чего сидишь сложа руки и смотришь, как сматывается Почтальон? Повторяется история с Клайдом? Ты читал нам мораль о преданности и дружбе, в глубине души не веря ни слову? Пессимист не обиделся. — Почтальон принял правильное для себя решение. — А вот хрен! Откуда тебе знать? — Иначе бы он его не принял. — Что?! Да пошел ты в задницу, да пошли вы все туда же! Я плюхнулся на стул и яростно уставился на электронную таблицу. Сзади Пессимист спросил Почтальона: — Куда переходишь? Тот ответил все еще дрожащим голосом: — В «Проктор энд Гэмбл», бренд-менеджером. — Работа с девяти до пяти? — Надеюсь. — Когда же ты успел сходить на собеседование? — Вчера было последнее интервью. Сегодня утром мне прислали сообщение на сотовый. Пессимист хлопнул по колену: — А сказал, что идет к дантисту! Старый трюк! После томительного молчания Юный Почтальон негромко обратился ко мне: — Я сегодня же закончу все ранее совершенные сделки на тот случай, если начальство не захочет, чтобы я отрабатывал две недели. — Иди уже, — презрительно бросил я. Знаю, это нельзя назвать благородством в трудных обстоятельствах, ну и черт с ним: с каких пор достойное поведение считается достоинством? За спиной я услышал протяжный стон стула, скрип двери и удаляющиеся шаги в коридоре. В нашем Банке увольнение увольнению рознь. Наверху увольнительной иерархии находятся аналитики, которые возвращаются в бизнес-школу, не отработав два или три года. Это, конечно, некоторое отклонение от естественного течения событий, но таких капитулянтов обычно провожают тепло: чернильная ручка, рекомендательное письмо стандартного образца и сабантуй с пивом в компании людей, которых они никогда больше не увидят. В самом низу — специалисты, дезертирующие в другой инвестиционный банк. В глазах Жабы и его прихлебателей это возмутительное святотатство и гнусная инсинуация, будто другой банк лучше нашего; подобные умонастроения церемоний не заслуживают. Ренегатов принудительно провожают до лифта, а перед этим Жаба намекает, что новое начальство «возьмет их на особую заметку» и уволит при первой возможности. Несмотря ни на что, эти отважные души прыгают от радости все тридцать два этажа, чтобы вскоре убедиться — в новом банке те же грабли. И наконец, те, кто уходит в другую отрасль: не переход в другой банк, но и не что-то столь же невинное, как академия. В этом случае увольнение может пойти по любому из двух сценариев, в зависимости от отношения к увольняющемуся. Юный Почтальон никогда не ходил в отъявленных засранцах, поэтому начальство решило отпустить его только через две недели. Замечательно. Мало мне Сикофантовых и Британско-чокнутых издевательств — при каждом телефонном звонке внутри все обрывается, — так теперь еще возникла мучительная неловкость между мной и Юным Почтальоном. Не то чтобы я не хотел помириться — я-то с удовольствием, но меня накрыло новой волной проектов с горящими сроками, и когда я выбрался и отдышался, был уже слишком вымотан, чтобы затеваться с примирением. В пятнадцать минут девятого я нажал кнопку дверного звонка Женщины с Шарфом. Она немного приоткрыла дверь и заметила: — Ты опоздал на пятнадцать минут! — Но я правда… Она широко распахнула дверь, смеясь над моим смущением, и сказала: — Я просто тебя дразню. Я вообще оценивала вероятность твоего появления в пятьдесят пять процентов. Входи же, входи… На ней были черный кашемировый свитер, короткая черная юбка и серебряное ожерелье вместо обычного шарфа. Все было таким элегантным, таким идеально подобранным. Самое удивительное — это все для меня. — Это тебе, — протянул я букет привядших роз. Цветочки были на грани фола, но это лучшее, что нашлось в иранском мини-маркете рядом с «Голубым бриллиантом Ханя». Несмотря на непрезентабельность букета, ее глаза засветились от удовольствия. — Огромное спасибо, — сказала Женщина с Шарфом и чмокнула меня в губы. — Располагайся, присядь вон на диван, а я пока найду вазу. Она шуршала чем-то в кухне, а я осматривался. Квартира оказалась маленькой, но красивой и радовала глаз чистотой — сияющие деревянные полы, большой мягкий диван, ваза, наполненная глянцевой черной галькой, литография Матисса в рамке над книжной полкой с аккуратно расставленными романами о Гарри Поттере. Из кухни доносился аромат свежего розмарина. В общем, в каждой мелочи чувствовалась заботливая женская рука. Из гостиной куда-то вели три двери. Когда хозяйка принесла два бокала вина и присела рядом, я спросил: — Значит, у тебя есть соседка? Мы чокнулись и отпили по глотку. — Да. Она — консультант по проблемам управления. Вечно в разъездах, поэтому делить с ней квартиру одно удовольствие, будто я живу одна. — У вас тут очень красиво, — похвалил я. — Спасибо. Мы называем квартирку «солнечной обувной коробкой». Тесновато, зато солнце с утра до вечера. Мы допили вино, и трансформация не заставила себя ждать: менее получаса назад я был вусмерть уработавшейся обезьяной, но сейчас полностью воспрянул и, что называется, обрел самого себя. — Ужин почти готов. Есть хочешь? — Умираю с голоду. Я помог принести из кухни сладкий картофель в кленовом сиропе, салат из рукколы с жареными орехами пекан и золотисто-коричневую жареную курицу. — Выглядит изумительно, — восхитился я, вновь наполняя бокалы. — Ты еще не пробовал. Фамильный рецепт! Мы снова чокнулись: — Приятного аппетита. Я впился зубами в курятину, которая оказалась сочной и очень вкусной. Сколько же я не ел хорошей домашней еды — лет пять? Примерно в то время мама решительно сбросила с себя оковы кухонной каторги и перевела семью на готовые обеды из китайских забегаловок. — Вкуснятина, — выговорил я с полным ртом сладкого картофеля. Она просияла: — Рада, что тебе нравится. Ладно, как там твоя работа? Я рассказал, что от нас увольняется Юный Почтальон. — Что-то аналитиков в Банке все меньше и меньше. |