Книга Нулевое досье, страница 49 – Уильям Гибсон

Аджай подошел к инкрустированному трюмо, на котором были разложены инструменты, пластмассовые формы с детальками, миниатюрные аэрозольные баллончики, тоненькие кисточки. Подо все был подстелен толстый слой газет.

– Вот это пойдет, – сказал Аджай.

Он сел на низкий табурет и взял тонкий алюминиевый стержень с треугольным лезвием на конце. Холлис заглянула ему через плечо. Увидела прислоненную к зеркалу яркую коробку с фотографией крайне воинственного боевого робота в чем-то вроде ацтекского головного убора. Ниже рублеными прописными буквами было написано «БЮСТОХОД» и что-то по-японски.

– Почему его так назвали? – спросила Холлис.

– Японцы переводили. – Хайди пожала плечами. – Хер их разберет, чего хотели сказать. Может, бронеход. Или просто буквы понравились. Набор для начинающих. – Последние слова обращались к Аджаю, с упреком. – Я попросила принести мне набор «Бандай», что-нибудь из гандамов ^[30], высокой сложности. Золотой стандарт моделей для сборки. И что он мне приносит? Бюстохода гальвионовского. Смешно ему показалось, блин. Не «Бандай», не гандама. Детский наборчик.

– Извини, – сказал Аджай, который, очевидно, слышал это не первый раз.

– Ты их собираешь? – спросила Холлис.

– Успокаивает нервы. Фудзивара говорит, некоторым только это и помогает. Ему, например.

– Он тоже их собирает?

– Он мастер экстра-класса. Фантастически расписывает их аэрографом. Придумывает собственные детали.

– Так открыть? – Аджай покрутил лезвие.

– Да, – ответила Холлис.

– Если там споры сибирской язвы, я не виноват. – Он подмигнул.

Хайди встала и подошла к нему:

– Эй, смотри не затупи лезвие.

– Он виниловый. – Аджай уложил муравья на спину и ловким движением вогнал лезвие в круглое основание. – Ага. Разрезали и склеили. Легко.

Он снял синий кружок основания и положил на газету. Заглянул в два узких туннеля полых муравьиных ног. Отложил лезвие, взял длинный тонкий пинцет с изогнутым концом, вставил в одну из ножек. Глянул на Холлис.

– Внимание! Сейчас я вытащу оттуда… кролика!

Он извлек наружу кусок тонкого желтого поролона. Продемонстрировал, держа пинцетом обвисший квадратик десять на десять сантиметров.

– Кролик, – объявил Аджай, бросая поролон на газету. – А следующий мой фокус…

Он снова вставил пинцет в муравьиную ногу. Пошерудил им внутри. Потом медленно и бережно вытащил двухдюймовую прозрачную трубку из какого-то гибкого материала, с миниатюрными красными затычками на обоих концах.

– Похоже на профессиональный «жучок», – сказал Аджай.

В трубочке были металлические и пластиковые цилиндрики, вроде хипповых техно-бус. Аджай внимательно их изучил, затем поглядел на Холлис и поднял брови.

– Жо-пе-эс. У муравья в жопе, – объявила Хайди. – Бигенд.

– Не уверена, – ответила Холлис. – Эта штука нас слышит? – опасливо спросила она Аджая.

– Нет, – сказал тот. – Устройство было запечатано внутри. В поролоне, чтобы не гремело. Прослушки так не ставят. Нужен игольчатый микрофон, чтобы торчал через винил. Здесь спутниковый маячок и батарейка. Чего мне с этим делать?

– Не знаю.

– Могу снова убрать внутрь. Заклеить донышко. Хайди так зашкурит, что никто ничего не заметит.

– Сейчас меня куда больше волнует Гаррет, – сказала Холлис.

– Мы уже обсуждали, – ответила Хайди. – Звони ему. Если не сработает, тогда план Б.

– Или, – сказал Аджай, по-прежнему разглядывая трубку, – можно трубку оставить, а муравья заклеить. Это даст тебе свободу маневра.

– В каком смысле?

– Если держать маячок не в муравье, а рядом, те ребята будут думать, что он по-прежнему в муравье. И если что, решат, где маячок, там и муравей. Может пригодиться.

– Он у меня с Ванкувера, – сказала Холлис. – Губерт подарил. Я думала, что оставила его там, нарочно, потом нашла среди своих вещей в Нью-Йорке. И кто-то подложил его мне в чемодан перед отъездом в Париж.

– Сделай, как Аджай советует, – сказала Хайди, ероша ему густые волосы на затылке. – Он в таком разбирается. А теперь пошли.

– Куда?

– К тебе в номер. Позвонишь. А я прослежу.

Бигенд взял завтрак № 7: яичница из двух яиц, черная кровяная колбаса, два куска бекона, два ломтя хлеба и чай.

– Здесь колбасу готовят как надо, – сказал он. – В других местах часто пересушивают.

Милгрим и Фиона взяли тайскую лапшу. Милгрима удивило, что ее подают там же, где полный английский завтрак, но Фиона объяснила, что тайцы отлично одно с другим соединили, как когда-то итальянцы начали делать английский завтрак с макаронами. Только еще лучше.

Забегаловка была тесная, немногим больше вегасовского куба Бигенда, и людная. Офисные работники, строители и художественная богема сидели за ланчем или за поздним завтраком. Посуда была разномастная; Бигенду досталась кружка с улыбающимся игрушечным мишкой.

– Вы считаете, Фоли следил в Париже не за мной?

– Вы вернулись в гостиницу. Я позвонил и сказал, что Олдос вас заберет. Разговор был по мобильному, который дал вам Слейт, но я не сказал, куда вы едете и с кем встречаетесь. Фиона ехала за «хайлюксом». – Бигенд кивнул в ее сторону.

– Хвоста не было, – сказала Фиона.

– Перед этим я позвонил Холлис, – продолжал Бигенд, – узнать, где она будет, чтобы отправить вас к ней. Это они могли подслушать. Но если Фоли был там, когда вы пришли, он либо шел за ней до «Селфриджа», либо знал, что она будет там.

– С чего им интересоваться Холлис? Как она связана с Миртл-Бич и армейскими штанами?

– Через вас и меня. Возможно, они видели нас вместе за ланчем, днем раньше. У Слейта в «Синем муравье» почти наверняка есть сообщники. Они должны были предположить, что Холлис участвует в нашем проекте с армейским заказом. Что, разумеется, верно. – Бигенд вилкой занес в рот большой кусок бекона и начал жевать.

– Она участвует в этом проекте?

Бигенд прожевал, отпил чаю.

– Я бы хотел знать, что модельер «Габриэль Хаундс» может сделать для нашего армейского заказа.

Милгрим покосился на Фиону – среагирует ли та на название бренда, но она деловито выковыривала палочками креветок из лапши.