Онлайн книга «Город Лестниц»
|
– Ну и что же это за материалы на Уиклова? – Ах, а вот с этим все не так-то просто… Я, видишь ли, не из тех, кто любит все эти грязные, я бы даже сказал – подлые, политические игры и махинации. Несмотря на то что происходит, хм, сейчас. Это не в моем стиле. Ведь я… – тут он изящно помахивает тонким пальцем, подыскивая выражение, – …неисправимый идеалист. Я пользуюсь такой популярностью именно потому, что никогда не пачкаю рук. – А теперь ты хочешь их немножко запачкать. – Если этот засиженный навозными мухами кусок помета и впрямь связан с людьми, которые напали на нас и убили Панъюя, я, признаться честно, не слишком опечалюсь, если его уберут с политической арены. Сам я не могу вонзить ему в спину нож, но могу передать кинжал кому-нибудь более умелому… В комнату, рассекая смрадную завесу тумана, влетает официант с огромным плоским камнем с дырочками. Поверхность камня залита маслом, а в дырочках торчат какие-то бежевые пуговки. – Что ты хочешь этим сказать, Во? – в очередной раз задает она уточняющий вопрос. Воханнес принюхивается и берется за вилочку величиной с иголку. – У меня есть друг, который подвизается в торговом доме Уиклова. Да, так Уиклов и составил состояние – он, видишь ли, один из немногих ветеранов старой гвардии, кто снисходит до торговли. Он зарабатывал на… картошке. Что ж, ему подходит. Возиться с чем-то, что растет в грязи и темноте… Он подцепляет вилочкой улитку, кладет ее в рот и стонет: – Го…ря…чаяяяя… Ммм… И быстренько зажимает крохотный комок улиточьей плоти между зубами, выдыхает и проглатывает его. – Очень горячие. Так вот. Я убедил этого человека из торгового дома Уиклова посмотреть, куда инвестировал и что покупал Уиклов в течение прошлого года. И он торжествующе улыбается и похлопывает по второму чемодану, что стоит рядом с креслом. – Уверен, дело нечисто. Наверняка ничего непристойного – даже жаль. Но колкастани родился – колкастани и помрешь, а Уиклов просто образцовый колкастани. Но какая-то грязючка там имеется. И мне бы очень хотелось, чтобы вы ее увидели. Шара задает прямой вопрос: – Он финансирует реставрационистов? – Я просмотрел документы, но, увы, вынужден признать: такого не заметил. К сожалению. Хотя есть там некая странность… – Какая? – Ковроткачество. – Что? Подожди, ты о чем? – О ковроткачестве, – бестрепетно повторяет Воханнес. – Видишь ли, Уиклов выкупил, прямо на корню, три ткацкие фабрики в пригородах. Ну ты знаешь, здоровенные такие мануфактуры, на таких ковры производят… – Я понимаю, о чем речь. – Так вот. Он их выкупил. Причем за большие деньги. И даже названия не сменил. – И ты думаешь, не сменил, потому что не хочет, чтобы о покупке прознали? – спрашивает Шара. – Именно. Но я нюхом чую: что-то тут не так. Что-то там такое еще есть, просто я не вижу этого чего-то. Но, с другой стороны, за мной и не стоят спецслужбы целой супердержавы. Шара глубоко задумывается. – Он купил эти ткацкие фабрики в месяц Тува? Позже? – Хм… Я не помню всех деталей с точностью, но… думаю, что позже. А вот это интересно. – Насколько ты доверяешь своему информатору? – Полностью. – Почему? Воханнес колеблется. Потом говорит: – Я знаю его. Он мой… близкий друг, – медленно выговаривает он. – Этого должно быть достаточно. Шара хочет расспросить подробнее, но вдруг понимает, о чем идет речь. Она смущенно покашливает и говорит: – Понятно. И смотрит на Воханнеса. Тот потягивает вино, видно, что ему не по себе: он бледен, лоб весь в испарине. И вдруг он кажется ей сморщенным и мягким, тонким, как искусно вытканный лен. – Послушай, Во. Я… я сейчас скажу тебе кое-что… и я нечасто говорю это добровольным информаторам, чтоб ты знал. – И что это будет? – Я хочу дать тебе возможность забрать назад свое предложение. – Чтоооо?.. – Я хочу дать тебе возможность передумать, – отвечает Шара. – Потому что, если ты снова предложишь мне эти бумаги, я возьму их в оборот, это точно. С моей стороны было бы непростительным промахом не воспользоваться таким шансом. И если кто-то спросит, откуда я получила эти материалы – а они спросят, в этом сомневаться не приходится, – мне придется все рассказать. Я не могу с уверенностью прогнозировать, что за этим последует, но, когда разбирательство по делу завершится, есть полновесный шанс, что когда-нибудь в будущем в Сайпуре, в очень публичном месте, например в суде или на каком-нибудь заседании, кто-нибудь засвидетельствует, что Воханнес Вотров, Отец Города Мирграда, предоставил сайпурскому правительству ценные материалы, полностью отдавая себе отчет в том, что эти документы приведут к осуждению другого Отца Города. А подобные вещи… они не остаются без ответа, Во. Воханнес молча созерцает медленный вальс свечного огонька. – Я через это уже проходила, – говорит Шара. – Мне приходилось терять информаторов – именно после таких заявлений. Я использую людей, Во. Это моя работа. Это не слишком чистоплотно. У нашей деятельности есть… последствия. И… И если ты снова предложишь мне взять эти документы, я возьму их, потому что это мой долг. Но я все равно хочу, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем передал мне этот чемодан. Воханнес поднимает на нее ярко-голубые глаза. А ведь они у него, наверное, и во младенчестве такие были… ничего не поменялось. – Переходи ко мне. Работай на меня, – вдруг предлагает он. – Что?! – Тебе не нравится твоя работа. И он вонзает вилку в улитку и дует на нее. На скатерть дождем сыплются масляные капли. – Переходи ко мне. Вот это будет поворот. Мы ведь не старая гвардия. На меня такие не работают. У нас огромные планы на будущее. Мы новаторы. А еще… я в состоянии предложить тебе зарплату поистине немыслимых размеров. Шара ошалело таращится на него, не веря собственным ушам: – Ты шутишь. – Я абсолютно серьезен. Серьезен, как сама смерть. – Я… Во, я не буду на тебя работать, ты что! – Адский ад, ну тогда… становись во главе компании. Он делает еще один шумный глоток, заедает вино улиткой. – Для меня это все – лишняя головная боль. Управлять компаниями, вкладывать деньги – ну его, не люблю. А я буду свадебным генералом. Пусть меня изберут Отцом Города, и буду я… ну не знаю… приветственно рукой махать на торжественных заседаниях и парадах. Шара начинает хохотать. Потом закрывает лицо ладонями. |