Онлайн книга «Город Лестниц»
|
– Какое вам дело? Почему вы… мне больно, больно, больно! – Мы поможем тебе, причем быстро, – говорит Шара. – Мы очень хорошо умеем оказывать первую помощь. Но, пожалуйста, сначала покажи нам ступни! Девчушка принимается раскачиваться взад-вперед: – Я умираю! – завывает она. – У меня кровь течеееет! Пожалуйста, помогите мне! – Покажи нам ступни. Немедленно! – Я так понимаю, – медленно выговаривает Сигруд, – что ты считаешь, что это вовсе не девочка. Девочка начинает вопить от боли. Шара мрачно качает головой: – Смотри. И думай. Соль на полу, замыкающая ее в круг… А у самого круга – одежда Торской, словно бы она ее сбросила, входя в круг соли… Девчушка, все еще вереща от боли, пытается подползти к ним. Какие странные, неестественные у нее движения: она не опирается на руки – интересно, а они, вообще, у нее есть?.. – и подпрыгивает, придвигаясь все ближе, поддавая коленками. Она как перчаточная кукла из материи, с твердой раскрашенной головкой, но как же натурально выглядят эти слезы и волосы… Однако ступни девочка так и не показывает. Даже пока подбирается к ним, словно подкатываясь, подкатываясь… Шару душит запах пыли: гортань словно глиной обмазана, в глазах свербит, как от песка. Под платьем что-то шевелится. И это совсем не похоже на тело четырехлетней девочки – оно гораздо больше… «Во имя всех морей… – думает Шара. – Быть того не может…» – Пожалуйста, ну помогите же мне! – плачет девочка. – Мне так больно, так больно! – Отойди, Сигруд. Не подпускай к себе это существо. Сигруд отступает. – Нет! – вскрикивает девочка. И, как червяк извиваясь, подползает к самому краю круга. Теперь их разделяют какие-то дюймы. – Нет! Пожалуйста! Не бросайте меня здесь! – Ты не настоящая, – говорит Шара девочке. – Ты просто приманка. – Приманка? – удивляется Сигруд. – Для кого? – Для тебя и для меня. Девчушка разражается слезами и съеживается у края круга. – Пожалуйстаааа… – плачет она. – Пожалуйста, возьмите меня на ручки… Меня так давно никто не брал на ручкиии… – Хватит, не прикидывайся, – зло бросает Шара. – Мы знаем, кто ты. Девчушка принимается визжать, да так, что уши закладывает. – Хватит! – кричит Шара. – Хватит с нас этого цирка! Нас не проведешь! Вопли тут же прекращаются. Внезапно наступает пугающая тишина. Девочка не поднимает глаз: она сидит, скорчившись, абсолютно неподвижно. Как неживая. – Как же тебе удалось выжить? – хмурится Шара. – Я-то думала, вы все умерли во время Большой Чистки. Локоны колышутся, головка девочки склоняется набок. – Ты – мховост, да? Ручное чудище Жугова… Девочка выпрямляет спину, но движения ее пугающе неестественны, как у марионетки. С лица сошла гримаска боли, теперь оно пустое и безжизненное. Как у куклы. Под платьем что-то шебуршится. Девочка словно бы проваливается в складки ткани. Над ней взлетает клуб пыли. Ткань завивается складками вокруг того, что медленно поднимается на ноги. Шара смотрит на это, и ее тут же начинает бурно тошнить. * * * Тварь чем-то напоминает человека: у нее есть туловище, ноги и руки. Но все какое-то отвратительно вытянутое, рыхлое, не тело, а сплошные суставы – под гладкой кожей выпирают и двигаются, бугрятся, ходят туда-сюда твердые костные округлости. Тело обмотано белой тканью, посеревшей от пыли, а ступни – то ли человечьи, то ли гусиные: крупные, сращенные, перепончатые, с тремя толстыми большими пальцами, и на каждом – крохотный ноготок правильной формы. Но самое мерзкое – это голова: с затылка – обычный череп лысеющего человека, с венчиком длинных седых путаных волос, а вместо лица, вместо челюсти – что-то длинное и несуразное вроде широкого длинного плоского клюва. Опять на гуся смахивает, только без глаз… Но клюв этот – он не из твердого кератина, как у нормальных гусей и уток, а из той суставчатой человечьей плоти, словно бы у человека срослись пальцы рук, а он их свел, и теперь они торчат веером у запястий. Мховост обиженно щелкает клювом на Шару – раздается влажное шлепанье: фапфапфапфап… Где-то в голове эхом отдается детский смех, плач, крик. Чудище разевает клюв, и Шара видит: там нет ни зубов, ни пищевода – только все та же костистая, волосатая плоть. Ее опять тошнит, она жалостно блюет на пол, причем успевает отвернуться – нельзя, чтобы вырвало на соль на полу, никак нельзя… Сигруд молча таращится на мерзостную тварь, а та выгуливается перед ним, как задиристый петух, подначивая всем своим видом: ну давай, давай, убей меня! – Мне его, – медленно выговаривает гигант, – прибить? – Нет, – выдыхает Шара между спазмами. Из нее изливается новый фонтан рвоты. Мховост опять щелкает клювом – и снова где-то на задворках разума хохочут призрачные дети. А ведь он смеется надо мной… – Не наступай на соль! Разрушишь круг – умрем оба! – А девочка? – Ее тут никогда не было… Это чудесное существо, хотя чудо это темное… Шара сплевывает желчью. Мховост сердито машет на нее конечностями. Хуже всего, что эти движения смотрятся отвратительной пародией на человеческие: их даже понять можно… Тварь злится: мол, ну же, давай, давай, что ты еще про меня скажешь? – Ты ведь убил Ирину Торскую, правда? – спрашивает Шара. – Они ее привели сюда, и она зашла в круг. Мховост снова изъясняется на свой неизъяснимый, но жутковато понятный манер: оборачивается к куче одежды и безразлично пожимает плечами: «Эта старуха?» И презрительно отмахивается: «Что мне до нее…» И снова щелкает на них клювом. – А он может… – Сигруд красноречиво крутит в руке кинжал, – …прекратить вот так вот шлепать, а? – Он хочет, чтобы ты зашел в круг. Чтобы ты подошел, и тогда он проглотит тебя. Целиком. Фапфапфапфап. Сигруд одаривает ее весьма скептическим взглядом. – Это существо из кожи и костей, – поясняет Шара. – Но это не его кожа и кости. Увы, но где-то внутри находятся и смертные останки Ирины Торской, которые чудище приспособило для своих надобностей. Мховост начинает ощупывать брюхо многосуставчатыми пальцами: мол, где тут эта Торская, а? Экий шутник. Впрочем, чему тут удивляться, известно ведь, чье это создание… – Так как же ты выжил? – спрашивает Шара. – Разве ты не должен был умереть вслед за Жуговым? Тварь замирает. Безглазая морда поворачивается в сторону Шары. А потом тварь начинает ходить туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда, словно пытаясь вырваться из соляного круга. |