Онлайн книга «Жизнь на грешной земле»
Возле Кучума стоял грузный человек лет сорока главный ханский советник, называемый карача. — Какой казнью их казнить, мой мудрый карача? — Прикажи разодрать их лошадьми, великий хан, — зловеще сказал карача. Кучум поцарапал шею под короткой черной бородой, усмехнулся. — Нет… Эти нечестивцы оскорбили свой народ данью русскому царю. — Ты сам — порождение шайтана, — вскричал Едигер. Бекбулат вскочил, повернулся к толпе, закричал: — Не служите проклятому Кучуму! Много горя он принесет нашей земле! Пока плетьми и пинками успокаивали Едигера и Бекбулата, Кучум снова царапал ногтями шею. И с той же усмешкой продолжал: — Эти нечестивцы предали забвению то славное время, когда мы, потомки великого хана Чингиза, сами брали дань с русских земель и с половины мира. И они осмелились называться татарскими ханами, осмелились осквернить своими вонючими задами серебряные ханские тропы! За это я приказал расплавить их троны на огне, а жидкое серебро влить им в глотки. Исполнить! Из какой-то пристройки к дворцу с дымящимися ковшами выбежали нукеры. Возглас ужаса вспух над площадью. Связанным Едигеру и Бекбулату заломили головы, кинжалами разжали зубы, стали лить в глотки расплавленное серебро… А Кучум в третий раз поцарапал пальцами шею. Когда Едигер и Бекбулат, облитые застывшим серебром, лежали бездыханные в пыли, Кучум мягким и доброжелательным голосом произнес: — Кто хочет служить мне — перейти на эту сторону. Какое-то время толпа мурз, беков и князьков стояла недвижимо. Потом отделился от нее один человек лет 30, молча шагнул в указанную сторону, потом другой. Свирепого вида нукер, яростно хлестнув первого плетью, прокричал: — Имя! Называй свое имя! — Вогульский князь Юмшан… Затем поспешно прокричали свои имена еще четверо: Мурза Баянда… Князь остяцкий Бояр… Тебендинский князь Елыгай… — Князь Самар… Больше из толпы никто не выходил… Кучум помедлил, встал. Был он высок и могуч, на поясе болталась сабля в драгоценных ножнах. Еще раз провел пальцами по шее и опять с мягкой улыбкой сказал: — Я на службу к себе два раза не приглашаю. Этих пятерых прошу на ханский пир. Остальных отвести в лес, сломать каждому спину и бросить в лесу на корм зверям. Кучум повернулся и стал не спеша подниматься во дворец по ступенькам крыльца. Сзади него раздались вопли ужаса обезумевших от страха людей, крики нукеров, хлопанье плетей, слова мольбы о пощаде. Но Кучум даже не оглянулся, не спеша скрылся во дворце. Прошло еще несколько лет. 1569 год известен в истории как год «Донской обороны». Турецкий султан Селим в союзе с крымским ханом Девлет-Гиреем начали военные действия против Руси, совершая бесконечные набеги на окраинные русские поселения, толпами угоняя людей в рабство… На звоннице небольшой церквушки тощий жилистый старичонка дергает за колокольные веревки. Колокольный всполох катится по небольшому городку над которым занимается утро, делается все тревожнее. И вдруг стрела пробивает насквозь хиленькую грудь старика, он пятится к краю площадки, дергает еще какое-то время колокольные веревки. Наконец звон умолкает, старик падает со звонницы на землю. И тогда снизу доносится чей-то истошный крик: — Та-та-ары-а! Крик тонет в истошном, визгливом вое: — Ар-ра… Ар-ра… Из дверей избушки-мазанки выскакивает полураздетый человек с обнаженной саблей в руках. В человеке этом легко узнается Иван Кольцо. Со всех сторон сбегаются во двор заспанные, полураздетые, поднятые сполохом казаки. Впереди большого отряда всадников в меховых шапках, чалмах, восточных одеждах, с кривыми саблями в руках, с луками и стрелами в колчанах летел молодой сакка-баша, то есть лейтенант турецких янычаров по имени Омар Гази. С леденящим душу воем турки и татары врываются в городок через открытые ворота деревянной крепости. Поднятые с постелей люди — мужчины, женщины, дети — выскакивают из домов, с воем и плачем разбегаются кто куда. Некоторые мужчины с копьями, топорами женщины с детьми на руках. …В узкой улочке мужик в исподней рубахе замахнулся было косой на татарского всадника в богатой одежде, скакавшего впереди других, но тот взмахнул ятаганом, голова мужика покатилась по затравеневшей улочке. — Жечь гнездо урусов! — орет татарский военачальник. …Всадник в бараньей шапке с ходу пускает горящую стрелу в соломенную крышу дома. Пересохшая крыша воспламеняется. …Простоволосый всадник с монгольскими глазами бросает аркан, захлестывает молодую женщину с ребенком, она падает, роняет в дорожную пыль ребенка, всадник волочет ее по улице… Горят яркими факелами уже многие дома в селении. …На просторную деревенскую площадь вылетает на коне Иван Кольцо в окровавленной уже рубахе, за ним еще четверо казаков. А с другой улицы врываются на площадь десятка два янычар во главе с Омаром Гази. — Взять живьем! — взревел турок. Лейтенант янычар, сидя на коне, спокойно наблюдает со стороны за схваткой. Но силы слишком неравны. Свалился с коня последний казак. Атаман Иван Кольцо один теперь крутится на коне в плотном кругу янычар. Вот он свалил еще одного турка. Но какому-то янычару удалось выбить саблю из его рук. С воем кинулись янычары на беспомощного атамана, стащили с коня, обмотали веревками, подтащили к своему сакка-баше. — Здравствуй, атаман Кольцо, — сказал лейтенант янычар. — Ты меня помнишь? Меня зовут Омар Гази. Кольцо с ненавистью глядел в лицо довольного турка. — Три года назад ты захватил меня и моего отца в Хвалынском море. Разграбил наш корабль… А меня с отцом отпустил за большой выкуп. — Счас бы я тебя, собаку, не отпустил. Омар Гази весело рассмеялся. — Отпустил бы. Сейчас мой отец Урхан Гази — главный ювелир самого султана, он за размером выкупа не постоял бы. А тебя кто теперь выкупит? Кольцо молчал. — У моего отца есть мечта — увидеть тебя гребцом на его судне Теперь эта мечта сбудется. Ибрагим! Один из янычар склонился перед сакка-баши. — Отвезешь его прямо в Константинополь. Казацкого атамана бросили через седло, стали прикручивать. …А городок горел. Через площадь татары и турки гнали толпы пленников. Где-то у плетня возле горящей постройки дряхлый старик усаживает торопливо на коня парнишку лет четырнадцати. |