Онлайн книга «Жизнь на грешной земле»
…Гаврилов появился в райкоме, когда стемнело. — Земля у вас действительно поспела, — сказал он, проходя в кабинет через приемную. — Специально крюк сделал, чтоб посмотреть… — Чем это все попахивает? — с тревогой спросил Бугров, когда закрылась дверь за Гавриловым. Прохоров только пожал плечами. Вдруг из кабинета, переговариваясь, вышли члены бюро. Ничего не понимая, Прохоров поднялся и пошел к Гаврилову. Следом за ним — Бугров. Секретарь райкома звонил кому-то по телефону. — Ага, два места… Самых лучших. Зачем отдельных, можно вместе… Добро… — положил трубку и развел руками. — Взбунтовались, Денис Захарович, члены бюро, не до света же, говорят, заседать. Решили продолжить завтра, в десять утра. Ничего не поделаешь, коллегиальность. Да и действительно, кончать надо с заседательской суетней… В общем, прости, Захарыч, а завтра сразу в десять потолкуем с вами. С гостиницей я для вас договорился… за счет райкома. Отдыхайте. …Однако на следующий день утром бюро почему-то не собралось. Сказали, соберется в два часа дня. А днем Гаврилов объявил, с треском застегивая замки добротного портфеля: — К сожалению… впрочем, для вас это к счастью, — меня и второго секретаря вызывают в обком партии. И заметьте — совещание по вопросам тенденций к сокращению посевов зерновых площадей в области. Этак, братцы мои, без хлебушка останемся. Так что не вздумайте там мудрить… Вопрос стоит острее, чем вы думаете. Легко надвое разрезаться… На время сева к вам уполномоченным товарища Новоселова назначили. Смотрите, под постоянным контролем газеты находитесь. Уполномоченным его, Новоселова, в «Красный партизан» действительно назначили еще несколько дней назад. И он вместе с председателем и парторгом выехал в колхоз. Ехали молча. Только Бугров всю дорогу плевался: — По вопросам тенденций… Надвое разрезаться… Когда подъезжали к деревне, Прохоров и Бугров словно по команде выскочили вдруг из машины и побежали к полю, по которому вдоль и поперек ползали двухрядные сеялки. — Эт-то еще что такое?! Кто разрешил пшеницу сеять? — закричал Прохоров сеяльщикам. — Прекратить сейчас же… — Можно и прекратить, — сказал сеяльщик и грубо выругался. — Да ведь кончаем уже. Вчера полдня сеяли, всю ночь, да сегодня, считай, целый день. — Кто разрешил, спрашиваю? Ведь мы это поле под кукурузу приготовили. — Кто же, кроме бригадира? Только не разрешил, а заставил… Вон он, спрашивайте. На дрожках подъехал угрюмый бригадир. Несмотря на теплынь, он был в шапке, одно ухо торчало вверх. — Ну? — произнес Прохоров, когда бригадир натянул поводья. Усы председателя вздрагивали. — Самовольничаешь? — А тут не знаешь, кого слушать, — зло произнес бригадир. — Тот грозит, другой грозит… — Я не угрожаю, я спрашиваю, что ты наделал?! Ты понимаешь? — Чего мне понимать… Тут вчера сам Гаврилов был. Приказал — сей пшеницу. И не уехал, пока не начали сеять… Это сообщение сразило Прохорова наповал. Он сел прямо на пахоту, возле ног Бугрова, и зажал голову. — Да и подумать если — чего тебе, Денис, на рога лезть… Со здоровья и так последний рубль разменял вроде… — Бригадир, тяжело шаркая ногами, подошел к председателю и тоже сел на землю. — Так вот оно чем попахивает, — уронил Бугров. — Без кормов-то, хошь не хошь, сговорчивее будем насчет увеличенных планов мясосдачи. Не мытьем, так катаньем. — Не городи-ка… чего не следует, — тихонько попросил председатель. Но Ивану Ивановичу показалось, что Прохоров все же согласен в душе с Бугровым. …На другой же день Прохоров позвонил в райком. Гаврилов еще не вернулся из области. Но через два дня Прохоров все же соединился с ним и сказал: — Вот что, Павел Александрович… Темна душа человеческая, трудно бывает разглядеть ее… Третий год с тобой работаю, а такой подлости… я выбираю слова, не беспокойся… такой подлости не ожидал от тебя… Ничего, от меня это можешь выслушать. Что? Нет, не боюсь… И этого не боюсь. Чего боюсь? Только одного — своей совести. И тебе советую бояться своей… И положил трубку. …Осенью Новоселова вновь назначили уполномоченным в «Красный партизан», теперь уже по уборке. Урожай в колхозе выдался средний. Но в «Красном партизане» давно научились собирать его до зернышка, без потерь. Прохоров один из первых в районе со значительным перевыполнением плана продал хлеб государству и засыпал порядочное количество фуража. О фураже председатель беспокоился, как говорят, неустанно и неусыпно. Не раз заставлял перемолачивать ту или иную скирду соломы, перевеивать целые вороха мякины. Из-под сортировок и прочих очистительных машин распорядился тщательно заметать все отходы — и все в амбары, в амбары. Новоселов понимал Прохорова с Бугровым. Сенокосы выдались скудные, кормов было заготовлено мало. Хорошо уродила кукуруза, но ее посеяли маловато. И только теперь он, Новоселов, до конца осознал, что наделал весной Гаврилов. Уборка в районе подходила к концу. Сумеречным и промозглым октябрьским днем Прохоров, Бугров и он, Новоселов, сидели в конторе и подсчитывали количество зерна, засыпанного на фураж. И хотя потребности хозяйства не были обеспечены и наполовину, цифра получилась все же порядочная. — Да, считаем, — и Бугров сбросил с конторских счетов все костяшки. — А пересчитывать, чуется мне, опять Гаврилов будет. На сколько там районная сводка хлебозаготовок? — На семьдесят процентов пока. — Во-во… Зловещая для нас цифра. В последующие две недели Прохоров пропадал в тайге, наблюдая за раскорчевкой. На это была брошена вся освободившаяся техника. — Не приезжали из района? — каждый вечер спрашивал он, возвращаясь из тайги. — Бог миловал, — отвечал Бугров. Но когда уже казалось, что из района никто и не приедет, у конторы ранним утром остановился райкомовский «газик». — Та-ак… — присел тяжело на подоконник Бугров. — Как по нотам все идет… Гаврилов зашел в кабинет шумный, разгоряченный, будто бежал всю дорогу за своей собственной машиной. — Ну здравствуйте, здравствуйте, партизаны! — заговорил он весело. — Корчуете, значит, тайгу-матушку? Как же, читал. Частенько, частенько об ваших геройствах наша газета пишет. Вот что значит иметь редактора собственным корреспондентом… Да здравствуйте, что ли. Прохоров с Новоселовым поздоровались, а Бугров вместо приветствия в упор спросил: — За фуражом нашим приехали? Гаврилов не спеша повернулся к нему: — А ершистый же ты, брат. Люблю таких. Нет, не за фуражом. За вашим председателем… |