Онлайн книга «Кошки-мышки»
— Диагноз меняется, — сказал Игорек. — Это критические дни. — Прическа неудачная, — выдвинул кто-то из девушек свою версию. — Плохая стрижка делает из женщины фурию. Я не показала виду, что услышала. Прическа действительно кошмарная. А дни не просто критические — абсолютно трагические. В половине девятого замученных сотрудников пришлось отпустить. Их дома ждут родные и близкие. А меня — тетя Даша с троллейбусными билетами. Позвонила Майке: — Приеду к тебе? — Извини, — зашептала она в трубку, — мы сейчас у Сашиной мамы, знакомимся. — И как его мама? — Чэдная. А завтра Саша представит меня своему сыну. Как ты думаешь, что мне надеть? — Сразишь пацана, если напялишь, например, хоккейную форму. — Лидочка, ты злишься? Естественно, меня разбирала досада из-за невозможности скоротать вечер с подругой, заночевать у нее. — Не выдумывай, — ответила я. — И не дрейфь. Для нормальных людей ты — подарок, каких поискать. А не нормальные у нас уже были. Майка, ты в последнее время не видела Макса, не общалась? — Нет, — после заминки ответили подруга. — Извини, чай зовут пить. Тете Даше я с ходу заявила: — На проездных билетах, которые водители продают в транспорте, должна быть указана соответствующая сумма. — Да? Хорошо, спасибо! Похоже, тетушку уже не заботила оплата проезда в московском транспорте. Но что-то другое явно беспокоило: лихорадочный румянец на щеках, запах валерьянки. Нервно перебирает бигуди на голове, теребит кружева ночной рубашки, выглядывающей в разрез халата. — Что-то случилось? — спросила я, усаживаясь против нее за столик на кухне. — Ты пришла с улицы и даже не помыла руки, — напомнила тетя Даша, хотя ее распирало желание поделиться со мной какой-то информацией. Переодеваясь, принимая душ, втирая лосьон для тела, постукивая на висках гелем для век, массируя лицо ночным кремом, я тянула время. Что еще подкинет тетя Даша? Какие могут быть проблемы у женщины, которая спит на металлических трубочках? Надеюсь, ей не пришло в голову навести порядок в громадной, неповоротливой, косной организации под названием «Почта России». Хотя в этом случае тетя Даша сослужила бы обществу большую службу. Когда я пришла на кухню, уселась напротив тетушки, она, исчерпав, очевидно, терпение, выпалила: — Виктор Петрович сделал мне предложение! У нее был такой вид, будто она сообщила, что у ее приятеля выросло третье ухо. Мне следовало, наверное, всплеснуть руками, изобразить крайнее удивление или иные острые эмоции. Нет их у меня. Только пожала плечами: — Это был лишь вопрос времени. — Как-как? — И кучка. Простите. Тетя Даша, вы проявили столько участия в делах Виктора Петровича, что он, как честный человек… — Ты что же думаешь? Будто я с корыстной целью? Да ему, как отставному военному, положена дополнительная площадь, а он за излишки платит пятьсот рублей в месяц в течение семи лет! Московские коммунальщики, держитесь, на вас идет тетя Даша. — Бросьте оправдываться, — махнула я рукой. — Маскировка может быть любой: дружеское участие, товарищеская помощь, — а суть неизменна. Если отношения мужчины и женщины нерабочие, внеслужебные, то рано или поздно они подкатят к амурным. Почему сию здравую мысль не сказала самой себе на заре свиданий с Назаром? Тетя Даша выглядела оскорбленной в лучших чувствах. Старики, вспомнила я рассуждения Максима, как дети: у них есть только черное и белое. Муж где-то вычитал теорию, призывающую воспитывать ребенка на черно-белом, остальные цвета вводить постепенно. В Америке приверженцы этой теории выпускают соответствующие детские игрушки, белье и одежду. Спит у вас ребенок на черной наволочке, на белой простыне и под черным пододеяльником, а потом вы ему — зеленую плюшевую жабу преподносите утром. Замечательно! Ребенок зеленое освоил. На завтра или через неделю — красного попугая вводите в оборот. Мне эта теория черно-белого кино казалось очень подходящей для дебилов. А Гошку хотелось окружать буйством красок. Когда ползающий сынишка, оставив без внимания ворох ярких игрушек, упорно, на четвереньках, двигал к белой стене и пытался выдернуть из розетки черную вилку, Макс торжествовал: «Что и требовалось доказать!» Аналогично с детским восприятием людей: есть хорошие и плохие, красные и белые, наши и фашисты. Перевалив за шестьдесят, по мнению Макса, человек возвращается в детство, утрачивая способность воспринимать сложность характеров. Старики безоппеляционно записывают одних людей в хороших, других — в плохие. Спорить бесполезно, потому что старики полагают, будто имеют патент на абсолютную истину. Патент называется «мой жизненный опыт». — Я о тебе, Лида, была лучшего мнения, — сказала тетя Даша и тут же поправилась, — то есть что ты была обо мне лучшего мнения. — Извините, плохо выразилась. Давайте останемся при наших хороших мнениях. Далее я принялась убеждать тетушку в том, как прекрасно и замечательно все обстоит. Виктор Петрович тихий, благородный и достойный. Без тети Даши он пропадет, а ей предоставляется возможность не только продлить годы жизни милейшему Виктору Петровичу, но и сделать эти годы счастливыми. Хотела прибавить, что и у самой тети Даши заманчивые перспективы активной деятельности, благотворно, как известно, влияющей на сердечно-сосудистую систему. Но вовремя заткнулась: подозрение в эгоистических интересах могли только отпугнуть тетушку. Слушая меня, она хорошела и молодела на глазах. Почти как Майка. Вот подлость: все замуж выходят, одна я на пороге развода. Успех моих речей был абсолютным. — Мне нечего надеть на бракосочетание, — промямлила тетя Даша. Как и Майку перед встречей с возможным пасынком, тетушку волновали глупости. Хотя сама я костюму придаю громадное значение. Стильное платье — половина успеха. — Если женщине нечего надеть, значит, у нее нет ничего нового. Если мужчине нечего надеть, значит — нет ничего чистого. Это я слышала по телевизору, эстрадная клоунесса говорила. Но мысль настолько точная, что, скорее всего, принадлежит кому-то более умному, чем авторы реприз. От волнения тетушка перепутала свой пол и сказала, что ее гардероб всегда чистый. Я заверила ее: купим такой костюмчик, что все остальные невесты от зависти проглотят фаты. — На один выход покупать обновку не разумно. — Это будет вещь — и в пир, и мир, и в добрые люди. |