Онлайн книга «Дом, куда мужчинам вход воспрещен»
|
Магия, позолота, бархат, огни – все это в прошлом. Наступает вечер прощания с труппой, с машинистами, с хореографом. Гаснут софиты, падает занавес, умолкает оркестр, пора скатать ковер на сцене, снять костюм и грим. Для нее же все повторится и завтра вечером. Не будет публики. Не будет триумфа. И любви не будет. Слишком поздно. Она выбрала искры. Она запускает руку в лавину комплиментов и признаний, потом задвигает ящик – как всегда, не до конца, – поколебавшись, закрывает его совсем, берет маленький ключик, дважды поворачивает его в скважине, идет на террасу, к бамбукам, что-то шепчет им и бросает ключик в пустоту. Пусть случай решит, подберет ли его кто-нибудь. 25
– О моей подборке не говорим, – предупреждает Жюльетта. – А я еще ничего не сказал, – отвечает Макс. – У меня перерыв, пока отправляется материал. – Сил моих больше нет заниматься всеми этими иллюзиями. Не спрашивай меня ни о чем. – Я иду за кофе, хотел узнать, не принести ли и тебе. – Извини. Не могу я больше видеть, как они любят друг друга! – Твоя последняя свиданка не удалась? – Им-то легко, диалоги для них написаны. А я нарываюсь на болванов, которые говорят: «Если бы я знал заранее, не пришел бы». И вообще, я беру тайм-аут. – Она опускается в расшатанное кожаное кресло. Макс замечает на ее столе свечу со звездой Давида. – Опять ходила стрелять глазами в синагогу? Жюльетта морщится: – Я разочаровалась, мне надо было кого-нибудь простить. Глава пятая моей книги: Йом-Кипур. В этот праздник все проявляют милосердие, любовь, дружбу. Когда кончается день, врата Неба закрываются, и ни одна просьба больше не доходит до Бога, надо ждать еще год. – Это отмазка. Йом-Кипур не сейчас, а ты даже не верующая! Тебе хотелось поглазеть на красивых мальчиков. Признайся! Она улыбается: – Они такие трогательные в своих кипах и талесах. Живот у них подвело, постились ведь со вчерашнего дня, а глаза такие черные, блестящие, и они так пылко молятся. Макс тихонько посмеивается. – И кому же ты даровала свое прощение, когда делала вид, будто молишься? – Зузу… то есть… Роберу. – А что? Прижимист оказался? – Прижимист? – Ну да! Разве он не повел тебя в ресторан? – Нет! Он бросил меня на улице! – И ничего не сказал? – Нет. – Жюльетта! Она закатывает глаза. – Что он сказал? – Он сказал, цитирую: «Я, наверное, поужинаю один». – Отличная сцена для фильма! – Я тебя ненавижу! – А я тебя обожаю! Ты моя божественная Жюльетта. Он заслуживает, чтобы его вымазали дегтем и вываляли в перьях. Они хохочут так, что слезы выступают на глазах. – Вот мы смеемся. А моя личная жизнь – Сахара. – Ты помнишь первого?.. Как бишь ты его окрестила? Чтобы собраться с духом, она смотрела на это как на игру. Загадывала, что должна до конца свидания придумать «жениху» прозвище. Ему было сорок лет, бездетный и никогда не жил с женщиной. Несколько недель он посылал ей донельзя изысканную прозу, подписываясь «Поэт». Покоренная его словами: «…эта частица неба, что живет в нас, напоенная электричеством, ночная, дикая, неотъемлемая», она согласилась с ним встретиться. Выпить кофе где-нибудь в людном месте. Она надела свое темно-фиолетовое платье, шелковые чулки, замшевые лодочки на немыслимых каблуках, приласкала Жан-Пьера и выпила перед уходом у себя в кухне стаканчик белого вина. На лестнице она встретила Розали. – Какая ты красивая. – У меня свидание. В тридцать один год еще рано становиться монашкой. – Удачи, моя Жюльетта. Открой пошире свои чакры. Он ждал ее в глубине бистро, в бесформенных брюках – когда-то, должно быть, коричневых, – в носках с Микки-Маусом и сандалетах; расстегнутая рубашка с коротким рукавом под жилеткой открывала молочно-белый безволосый торс. – Здравствуйте, это вы Принцесса? – А вы Поэт! Он похож на горгулью с собора Парижской Богоматери. Душевная красота много значит, но все же! – Хотите кофе? – Да. Маленький эспрессо. И быстро уйду. «Поэт» произнес несколько слов почти неслышным голосом и совершенно без интонации. Жюльетте пришлось передвинуться на краешек стула, чтобы понять, что он говорит. – Вы пьете с сахаром? Неприятный душок защекотал ей ноздри. Этот запах мне знаком. Каждый раз, когда он начинал говорить, она подавалась вперед и тотчас отодвигалась. Гостиная тетушки Макса, которую она никогда не проветривает, чтобы сквозняк не сдвинул с места какую-нибудь безделушку. Решено, я назову тебя Нафталин! А потом он признался ей, что все его письма были цитатами из Кристиана Бобена [66]. – А! Вот тебе и душевная красота. – Я не мог вам дольше лгать. Самозванец в сандалетах! Ему хотелось продолжить вечер. Она коротко отказалась: – Нет, спасибо. Мне еще надо запустить стиральную машинку. – Такое вряд ли забудешь. В письмах он копировал пассажи из Кристиана Бобена: «Человек-радость». Хороша радость! В 3D изображении: горгулья в носках с Микки-Маусом и с запахом гостиной твоей тетушки. Нафталин! – Смени параметры поиска. Забудь идеального мужчину, – горячится Макс. – Выбирай что попроще. Скажем, гигантское покрывало, связанное крючком. – Тогда это уже не поиск, это оздоровительная прогулка! – А бабы из твоего дома – им по жизни достаточно оздоровительной прогулки? – Ну да. Они больше не стремятся нравиться, и это меняет все. – А может быть, им хочется нравиться женщинам? Ты уверена, что они тебя не клеят, твои «поставившие крест»? – Они не лесбиянки. И не монашки. Они просто выбрали другую жизнь. Они красивые, интересные, добрые, динамичные. Им весело жить. Меня это заставляет задуматься. Даже соблазнительно временами. – Моя Жюльетта без мужчины! Это же «Крестный отец» без Брандо, «Индиана Джонс» без Харрисона Форда… – Лично я бы предпочла, чтобы ты сказал: «Сисси» без Роми Шнайдер. Пойми меня, Макс, я просто хочу кого-то встретить. Не предвидеть, не знать заранее. Хочу сюрприза от жизни, а не шопинга в гипермаркете. Это ужас! Все по своим отделам: толстяки, лжепоэты, опытные бухгалтеры, чокнутые, сексуально озабоченные, старые холостяки, которым и так хорошо и они не хотят терять время. Те, кому просто нечем заняться. Те, кто пользуется анонимностью, чтобы свести счеты с женой или матерью через незнакомок. Закомплексованные, которые раскрепощаются в переписке. А какие экземпляры гарцуют в витринах с заманчивыми обещаниями: «Марк, парижанин, холост, 40 лет, 1 м 85 см, красивый, обожаю читать». На самом деле его зовут Поло, живет он в развалюхе в дальнем предместье, пятьдесят семь лет, женат, отец четверых детей, читает только предложения супермаркета «Карефур» и инструкцию по эксплуатации своей новой электродрели, а фотографию поместил своего кузена. Есть и такие, что выкладывают тебе всю свою жизнь, называют милой и посылают «нежные поцелуи» по всем адресам каждые двадцать две секунды. Иные торчат в сети двадцать четыре часа в сутки, ожидая, не мигнет ли конвертик. Они подсели и продолжают нюхать этот тяжелый наркотик, даже когда у них кто-то появляется: «Не беспокойся, сердце мое, я просто болтаю с корешами на форумах». Есть патологические вруны. Параноики, расставляющие ловушки своим бывшим. Просто депрессивные. Наркоманы, мифоманы, психи всех мастей… полный набор. Все хорошенько перемешать в шейкере, запустить акселератор неврозов: «Полет над гнездом кукушки», версия 2013 года и без Николсона! Мало кто действительно хочет познакомиться. А когда вдруг подумаешь, что появился наконец-то подходящий, поверишь ему, взлетишь высоко, и – бац! – никого, а с высоты падать больно, вот такой конец. Он исчез, и ничего ему за это не будет. Интернет – это не жизнь. Это как если бы можно было найти любовь, открыв банку сардин. Это лотерея «Евромиллионы», у меня один шанс из ста тридцати семи миллионов! |