Онлайн книга «Дом, куда мужчинам вход воспрещен»
|
– Вы все такие же чокнутые? Боитесь мужчин, что ли? Ты и одного не смогла удержать. Даже моего отца! Он встает, вынимает простыни из-под гладильного валка, продолжает работать, не прерывая разговора. Интересно, думает Симона, кто научил его так складывать простыни? Не она. – А как же тогда все эти фильмы про любовь, на которые ты меня водила в детстве и говорила: «Смотри, милый, как это прекрасно»? – Он снова садится. – Сколько уже времени ты там живешь? – Десять лет. – Десять лет мне вход воспрещен, как парии. Это правда, думает Симона. У меня лучший в мире сын, а я даже не могу пригласить его к себе домой. Это уж чересчур. Королева могла бы сделать для него исключение! Хотя откуда ей знать, у нее-то нет детей. Может быть, мне стоит переехать? – В квартале судачат, – продолжает он. – Это так и будет продолжаться? – Я устала от этого спора, Диего. – Любовь мужчины кое-что тебе дала. Вот он я! – В моей жизни много замечательных мужчин. Первый из них зовется Диего. Есть еще Фернан, твой дед, достойнейший человек, мои друзья… Диего перебивает ее: – Почему же тогда ты поставила крест? – Я не поставила крест на мужчинах. Я просто не хочу больше получать от них плюхи. Две клиентки оборачиваются на нее. – «Каждый стережет своих коров, и волк не страшен». – Запершись в доме? «Каза…» как его там… – «Каза Челестина». – В заложницах у двинутой Королевы. – Мы свободны. Мы добровольные квартиросъемщицы. И не небоскреб же это, просто небольшой дом. Пять женщин, одна из которых вовсе не поставила крест на мужчинах. В планетарном масштабе это ничтожное меньшинство, не эпидемия же. Заинтересовавшиеся клиентки подходят ближе. – Улей без самцов! Так бы и опрыскал его инсектицидом! – Пара – не единственная модель. По-разному можно быть счастливыми. Клиентки смотрят на свое белье, которое крутится в барабанах на программе деликатной стирки, а уши так и навострили, слушая Симону. – Хочешь, я расскажу тебе про дом мужчин, куда запрещен вход женщинам? – Этого, мой мальчик, не может быть. Никогда не поверю. Две клиентки согласно кивают, не сводя глаз со своих трусов и бюстгальтеров. Нет сегодня нежности между Диего и Симоной. Нет того нежданного счастья, заливающего ее щеки румянцем удовольствия, когда ее большой мальчик вдруг обнимает ее сзади и говорит: «Приласкать тебя, мамочка?» – Я желаю тебе большой и прекрасной любви, сын. Если Лора тебе действительно нравится, не раскачивайся слишком долго. А то ведь «разборчивая невеста старой девой останется». – В пословицах ты всегда была чемпионкой. А сама-то так замуж и не вышла. – Мне никто не предлагал. – А ведь мужчин-то хватает. Ладно, мне надо работать. Я еще должен сложить двенадцать пар простыней и сто двадцать пять полотенец для соседнего ресторана. Симона выходит, шагает по улице. При мысли о ста двадцати пяти полотенцах для ресторана ей хочется пригласить сына на пиццу «четыре сыра» вдвоем. Без стопок белья и без дома между ними. Она возвращается назад, толкает дверь: – Я приглашаю тебя поужинать сегодня вечером. 23
Он расхаживает взад-вперед: придет ли она? Его страшит этот переход от переписки к реальной жизни, когда девушка, надо понимать, ждет, чтобы он взял инициативу на себя. Если надо быть мужчиной и распускать хвост, пусть подаст явственный знак, чтобы у него хватило духу. О чем он будет с ней говорить? Он надеется, что у нее красивый голос. А то у последней был голосок Лягушонка Кермита [64]. Надо было ему надеть бежевый свитер, тот, что он никак не решится выбросить. Он чувствовал бы себя комфортнее, чем в этом костюме, в котором ходит на работу. Но он не успел зайти домой переодеться: не хотел заставлять ее ждать. Она опаздывает. Может, и вообще не придет. Он решает дать ей еще пять минут и тут видит вдали беличью головку с наушниками в ушах и ноги в красных босоножках на высоченных каблучищах. Жюльетта вышла на две станции раньше. Если пройтись, слушая свой «душевный» плейлист, глядишь, и успокоится. Нет. Холодный пот. Перед рестораном «Senza Nome» мужчина поглядывает на часы. Антрацитово-серый костюм, белая рубашка, начищенные до блеска «вестоны». Это, наверно, он, он ведь писал, что коллекционирует английскую обувь. Что-то не похож на фотографию, которую мне прислал. Выше ростом. Держится очень прямо. Вид уверенный. Должно быть, ему не привыкать. Что делать? Подойти? Не подходить? Крепко сжав шоколадный батончик в кармане, Жюльетта уже собирается повернуть назад. – Я жду «Принцессу-Недотрогу». Это случайно не вы? Жюльетта чувствует, что краснеет. – Нет… то есть да… вообще-то меня зовут Жюльетта. Я прохожу кастинг на главную роль и не получила текста. – Значит, «Принцесса-Недотрога» – это не вы? – Ники меня раздражают, это мой друг Макс придумал. Зачем я говорю о Максе? – Вы правы, меня зовут Робер. Я так и думала, ты не похож на Зузу. – Вы легко меня нашли? – Ошиблась пересадкой, я вообще рассеянная. Уу! Врушка. – Но вы все же пришли. – Это Макс настоял. Боже, до чего я бестактна! – Спасибо Максу, – кивает Робер, спрашивая себя, что же это за Макс такой, в каждой бочке затычка. – Мне было любопытно узнать, кто скрывается за этим изящным слогом: «Узнавать друг друга постепенно, шаг за шагом, штришок за штришком, как пишется картина, как проявляется фотография». Это, надеюсь, не Макс писал? – Макс мой лучший друг. Робер достает сигарету из мятой пачки, предлагает ей. Уже несколько месяцев она не курила. С первой затяжки начинает кашлять. Вот тебе и «Принцесса-Недотрога»! Они так и стоят на тротуаре, ничего не говоря. Молчание затягивается. А вокруг продолжается жизнь. Люди идут мимо, огибая их. Наверняка их кто-то где-то ждет. Кто-то, кому есть что им сказать. Жюльетта посматривает на Зузу-Робера. Я вижу, ты не решаешься предложить мне стаканчик вальполичеллы под папарделле алла ноче, о которых с таким энтузиазмом говорил из-за экрана. |