Онлайн книга «Медный всадник»
|
– Знаю, – кивнул он, так и не опуская ее. – Мне казалось, что шансов у меня – двадцать к восьмидесяти. – Двадцать – против того, что я соглашусь? – Двадцать – за. – Тебе следовало бы иметь немного больше веры, муж мой, – посоветовала Татьяна, целуя его в губы. 11 Они возвращались домой по лесной тропе, неся на спине покупки. Вернее, нес Александр. Татьяне достались только две подушки. – Нужно зайти к Наире Михайловне, – твердила она. – Они, должно быть, с ума сходят от волнения. – Опять ты думаешь только о других! – с легким раздражением бросил он. – О них, а не обо мне. Хочешь вернуться в тот дом в день нашей свадьбы? В нашу брачную ночь? Нет, конечно, нет! Ну почему она всегда так поступает? О чем только думает? Просто не желает, чтобы люди из-за нее переживали, вот и все. Она так ему и сказала. – Знаю. Но, пойми, всем не угодишь. Вот что: начни с меня. Корми меня. Ухаживай. Возись со мной. Люби меня. Потом займешься Наирой Михайловной. Татьяша, так и быть, если хочешь, мы пойдем к ним завтра. Хорошо? – закончил Александр со вздохом. К шести они успели добрести до своей избы. На двери белела записка: «Таня, где ты? Мы очень беспокоимся. Наира Михайловна». – Мы не зайдем? – спросила она. – Да, но… – Он улыбнулся. – Минутку. Всего минутку. Я должен сделать кое-что, а потом мы войдем. – Что именно? – Погоди минуту и увидишь. Александр взял их покупки и исчез внутри. Татьяна тем временем сделала бутерброды из хлеба, масла и тушенки. Александр все еще не выходил. Татьяна принялась кругами обходить поляну, напевая мелодию модной песенки «Встретимся во Львове». Юбка раздувалась, порхая вокруг ног, и Татьяна, восторженно смеясь, кружилась быстрее и быстрее, наблюдая, как розы вспархивают в воздух под ее руками. А когда подняла глаза, увидела стоявшего в дверях, зачарованно смотревшего на нее Александра. – Иди сюда! – окликнула она. – Я сделала тебе бутерброд. Ты голоден? Александр покачал головой и шагнул к ней. Она бросилась к нему, обняла и прошептала: – Не могу поверить, что мы муж и жена! Он поднял ее и понес к крыльцу. – Таня, в Америке есть такой обычай: новобрачный переносит невесту через порог нового дома. Она поцеловала его в щеку. Для нее он был прекраснее утреннего солнца. Александр понес ее в дом и ногой захлопнул за собой дверь. Внутри царил полумрак. Они забыли купить керосиновую лампу! Завтра придется поискать в Лазареве. – А что теперь? – спросила она, потираясь щекой о его щеку. – Вижу, ты даже постель постелил. Очень удобно. Его щетина уже отросла и царапалась. – Делаю что могу, – скромно потупился он, понес ее к постели, устроенной на лежанке, и усадил, встав на приступку между ее расставленными ногами и уткнувшись головой в ее грудь. Потом поднял белое платье. Татьяне больше всего хотелось смотреть на него, но желание уже запечатало ее глаза. – Не собираешься подняться? – спросила она. – Рано. Ложись на спину. Вот так. – Он стащил с нее трусики и поднял бедра к своим губам. Татьяна тревожно прислушивалась к его быстрому дыханию. Протянув руку, она коснулась его волос: – Шура? Его пальцы продолжали гладить ее, и она слабела с каждой минутой. – И все это под твоим белым платьем с красными розами, – прошептал Александр. – Какая ты… – Он нежно поцеловал ее. – Танечка, ты так прелестна. Она ощущала его теплые жесткие губы. Щетина терлась о внутреннюю сторону ее бедер. Нет, это уж слишком, слишком… Она горела как в огне. Горела и плавилась. Ее все еще трясло от пережитого наслаждения, когда Александр вскарабкался на лежанку и положил руку на ее вздрагивающий живот. – Господи боже, Шура! – задохнулась она. – Что ты со мной делаешь? – Ты неповторима. – Правда? – пробормотала Татьяна. – Пожалуйста… еще? Она взглянула на него и закрыла глаза, увидев широкую улыбку. – И что? В отличие от тебя мне отдыхать не обязательно. Ее руки сжали его голову. – Тата… я говорил, что с ума схожу от твоих белых волос? Она застонала: его язык, губы непередаваемо возбуждали. – О Шура… – Что? Татьяна, охваченная головокружительным возбуждением, несколько мгновений не могла говорить. – Что ты подумал, когда впервые увидел меня в этом платье? – Что я подумал? Она снова застонала. – Я подумал… ты меня слышишь? – О да. – Я подумал… – Шура! – Я подумал, если Бог есть… если Ты есть, Боже, дай мне любить эту девушку, когда на ней будет белое платье с красными розами. – О… – Татьяша, разве не чудесно сознавать, что Бог есть? – Да, Шура, да… – Шура, – пропыхтела она, лежа на боку с полузакрытыми глазами, пересохшим ртом и не в силах втянуть в себя воздух. – Ты немедленно должен подтвердить, что показал мне все. Все, что есть. Потому что я сейчас умру. – А могу я удивить тебя? – улыбнулся он. – Нет! Скажи, что больше ничего нет. Она слишком поздно заметила его многозначительный взгляд. И не успела оглянуться, как он опрокинул ее на спину и лег сверху. – Больше ничего? Жадно целуя Татьяну, он развел ее ноги. – Да я еще даже не начал, понятно? И кажется, напрасно тебя щадил. – Это ты называешь «щадил»? – ахнула она, вскрикнув, когда он вонзился в нее, цепляясь за него, выгибаясь под его весом. Расплавленные внутренности снова загорелись. – Этого слишком много? Ты вцепилась в меня, словно… – Конечна, слишком. – Тата… – Губы Александра блуждали по ее плечам, шее, губам. – Сегодня наша брачная ночь. Берегись, к утру от тебя ничего не останется. Кроме платья. – Обещаешь? – прошептала она. – Знаешь, – сказал он позже, коснувшись ее кольца, – в Америке новобрачные обмениваются обетами. Хочешь их послушать? Татьяна почти не слушала. Она думала об Америке. Интересно, есть ли там деревни с избами на речных берегах? В Америке уж точно не было войны, голода и Дмитрия. – Татьяна, очнись! Священник спрашивает: берешь ли ты, Александр, эту женщину в свои законные жены? Потом то же самое спрашивает у тебя. А потом мы произносим обеты. Сказать какие? |