Онлайн книга «Медный всадник»
|
– Какие? Татьяна поднесла его пальцы к губам. – Повторяй за мной: я, Татьяна Метанова, беру этого мужчину в мужья… – Я, Татьяна Метанова, беру этого мужчину в мужья. Она поцеловала его большой палец, указательный, средний… У него такие чудесные пальцы. – Чтобы жить с ним в таинстве брака… – Чтобы жить с ним в таинстве брака… Она поцеловала безымянный. – Буду любить его, утешать, почитать и хранить… – Буду любить его, утешать, почитать и хранить… Она поцеловала кольцо на его пальце. И мизинец. – И повиноваться… Татьяна улыбнулась, закатив глаза. – И повиноваться. – И, презрев всех других мужчин, быть верной ему до того дня, когда смерть разлучит нас… Она поцеловала его ладонь. Вытерла слезы со щек его ладонью. – И, презрев всех других мужчин, быть верной ему до того дня, когда смерть разлучит нас… – Я, Александр Баррингтон, беру эту женщину в жены… – Не надо, Шура. Она уселась на него верхом и стала тереться грудями о его грудь. Чтобы жить с ней в таинстве брака… Она поцеловала его в грудь. – Я буду любить ее… Его голос прервался. – …утешать, почитать и хранить… Она прижалась щекой к его груди, слушая ямбический ритм его сердца. – И, презрев других женщин, останусь верным ей до того дня… – Не надо, Шура. Его грудь была совсем мокрой от ее слез. – Пожалуйста. Он подложил руки под голову. – Есть вещи похуже смерти. Ее сердце переполнилось жалостью и любовью. Воспоминаниями о матери, склонившейся над шитьем. О последних словах Марины: я не хочу умирать… хотя бы раз в жизни не испытав того, что чувствуешь ты. О смеющейся, заплетающей косы Даше где-то в другой жизни. – Да? И что же именно? Он не ответил. Но она все равно поняла. – Уж лучше плохая жизнь в Советском Союзе, чем смерть. Разве не так? – Если жизнь с тобой, тогда да. Татьяна кивнула. – Кроме того, я еще не видела хорошей смерти. – Видела. Что сказала Даша, перед тем как умерла? Она вжалась в него, стараясь проникнуть внутрь, в самую глубь, в самую суть, коснуться его благородного сердца. – Сказала, что я хорошая сестра. Александр нежно погладил ее по щеке. – Ты была очень хорошей сестрой. Она покинула тебя с достоинством. Пауза. – И умерла хорошей смертью. Она поцеловала его там, где билось сердце. – А что скажешь мне ты, Александр, когда оставишь одну в этом мире? Что скажешь? Чтобы я знала? Чтобы могла услышать? Александр перевернулся и наклонился над ней. – Таня, здесь, в Лазареве, смерти нет. Ни смерти, ни войны, ни коммунизма. Только ты, только я и только жизнь. – Он улыбнулся. – Семейная жизнь. Так что давай забудем обо всем и будем жить этой жизнью. Он спрыгнул вниз. – Пойдем со мной! – Сейчас. – Надень платье, – велел он, натягивая галифе. – Только платье. Она улыбнулась и спорхнула с печки. – Куда мы идем? – Танцевать. – Танцевать? – Ну да, ведь на свадьбах всегда танцуют! Он вывел ее из тепла в холод, на окутанную лунным светом поляну, куда доносились плеск воды, потрескивание сосен, крики совы. В воздухе разливался аромат хвои. – Взгляни на луну, Таня, – шепнул Александр, показывая на дальнюю лощину между горами. – Смотрю, – эхом отозвалась она, жадно глядя на него. – Но у нас нет музыки. Она стояла перед ним, улыбаясь, держа его за руки. Александр рывком притянул ее к себе. – Танец с моей женой в свадебном платье, под свадебной луной… Они закружились на поляне, под медленно встающей алой круглой луной, окруженной красноватым гало. Александр негромко запел по-английски: К своему удивлению, Татьяна почти все поняла. – Шура, какой у тебя хороший голос. И я знаю этот вальс. В России он называется «Голубой Дунай». – Мне больше нравится на английском. – Мне тоже, – согласилась она, прижимаясь к его обнаженной груди. – Ты должен научить меня словам, чтобы я тоже могла спеть его тебе. – Пойдем, Татьяша, – попросил он, потянув ее к дому. В эту ночь они не спали. Нетронутые бутерброды так и остались лежать на земле под деревьями, где сидела вечером Татьяна. Александр. Александр. Александр. Годы, проведенные на даче, лодка, озеро Ильмень, королевой которого ее называли, навсегда ушли, пропали в тумане исчезнувшего детства, когда Татьяна в трепетном благоговении отдавалась Александру, а он, сгорая от нежности и вожделения, осыпал ее изголодавшуюся плоть ласками, словно насыщая ее своим эликсиром бессмертия… Земное все: восторги, страсти, муки – в небесное преобразилось в них… 12 Ранним утром Татьяна сидела на одеяле на берегу голубой хрустальной реки, держа голову Александра на коленях. – Милый, хочешь искупаться? – Может, и хочу, – лениво отозвался Александр, – если бы только сумел пошевелиться. Они спали до полудня. Потом искупались и отправились к Наире. Женщины сидели на веранде, пили чай и оживленно стрекотали. – Небось нам косточки моют! – сокрушенно выпалила Татьяна, отступая. – Погоди, это что! Вот сейчас им будет о чем поговорить! – заверил Александр и, ущипнув за попку, подтолкнул ее вперед. Старухи и в самом деле волновались за Татьяну. Дуся плакала и молилась. Раиса тряслась сильнее обычного. Наира укоризненно уставилась на Александра. Аксинья едва не подпрыгивала от возбуждения: ей явно не терпелось поскорее разнести новости по всей деревне. |