Онлайн книга «Медный всадник»
|
– Интересно, куда именно? – ахнул он. – Куда угодно. Хоть на край света. Куда бы ты ни отправился, я буду рядом. Александр попытался что-то сказать, но язык не слушался, и все слова куда-то подевались. – Но… Таня, я возвращаюсь на фронт. Татьяна упорно смотрела в землю. – В самом деле? – Разумеется. Куда же еще? Она резко вскинула голову. В глазах плескалось море эмоций. – Вот именно, куда? Поспешно отступив, словно боясь внезапного нападения, Александр заверил: – Таня, я еду на фронт. Степанов и так дал мне отпуск больше положенного. Я обещал, что вернусь вовремя, и сдержу слово. – Еще одна черта американцев, – бросила она, – они всегда держат слово! – Именно, – с горечью подтвердил он, – всегда. И нет смысла говорить об этом. Ты ведь знаешь, что мне придется вернуться. Татьяна, вздрогнув, подняла на него глаза цвета морских водорослей и едва слышно выговорила: – Тогда я вернусь с тобой. В Ленинград. – Очевидно, она посчитала его молчание радостным, потому что пояснила: – Я думала, что если ты вернешься в казармы… – Татьяна! – взорвался он. – Ты шутишь? Шутишь, черт бы тебя побрал? Он так разозлился, что убежал в лес: требовалось хоть немного остыть и прийти в себя, прежде чем сообразить, как действовать дальше. Когда он снова вышел на поляну, она чистила селедку. Типичная ситуация. Он на стенку лезет, а она селедку чистит. Шагнув к ней, он выбил рыбу у нее из рук. – Эй! Ты что, спятил? – крикнула она. Александр повернулся и направился обратно в лес, чтобы немного успокоиться. Она подняла селедку, смыла песок и грязь и продолжила чистить. Вернувшись, Александр забрал у нее чертову селедку, поставил Татьяну перед собой и взял за плечи. – Взгляни на меня, Таня. Я едва держусь, чтобы не взорваться. Изо всех сил… Какого дьявола тебе взбрело в голову? Ты никуда со мной не едешь. Она покачала головой и тихо, но упрямо повторила: – Еду. – Нет, нет и нет! Только через мой труп. Даже думать не смей. Увидимся в мой следующий отпуск, если таковой подвернется. – Нет. Ты не вернешься. Погибнешь где-то там, один, без меня. Я чувствую это. И не останусь тут одна. – Таня, но кто позволит тебе вернуться? Забыла, что Ленинград в блокаде? Мы до сих пор вывозим людей! Неужели не помнишь, что там творилось? Вряд ли, потому что ты и сейчас просыпаешься по ночам с криком. Ленинград в осаде. Ленинград и сейчас бомбят каждый долбаный день. В Ленинграде нет жизни. Там по-прежнему очень опасно, и ты никуда не едешь. Татьяна пожала плечами: – Если у тебя появятся другие идеи, дай знать. А пока мне нужно дочистить селедку. Александр собрал рыбу и размахнулся, чтобы забросить ее в Каму. Но Татьяна схватила его за руки: – Нет! Это наш ужин, и старушки ждут его не дождутся! – Ты никуда со мной не едешь, и эта тема закрыта. Он вывернул рюкзак и вытряхнул содержимое на землю. Татьяна спокойно подняла брови: – И кто все это соберет? Александр молча располосовал одежду своим армейским ножом. Но на Татьяну это, очевидно, впечатления не произвело. – Так это и есть твои старания не взорваться? Шура, тебе не приходило в голову, что я всегда могу сшить себе новую одежду? Александр, выругавшись, сжал кулаки и навис над ней. – Ты, кажется, намеренно пытаешься меня довести? Он уже хотел изрезать рюкзак, но Татьяна повисла у него на руке и, положив ладонь на лезвие ножа, выкрикнула: – Нет! Только не это! Она попыталась вырвать нож, дергала за рюкзак. И разумеется, не могла совладать с ним. Александр хотел оттолкнуть ее, но его остановило то, что она, зная, что сопротивление бесполезно, все же продолжает борьбу. Он боялся ударить ее. Причинить боль. И только поэтому выпустил нож и рюкзак. Татьяна, задыхаясь, подняла рыбу и продолжала чистить. Его ножом. За ужином в доме Наиры Александр, все еще продолжая кипеть, почти не говорил. Когда Татьяна спросила, не хочет ли он еще пирога с черникой, он так рявкнул на нее, что она укоризненно покачала головой. Он хотел извиниться, но не смог. На обратном пути они не разговаривали. Но дома, уже раздевшись и залезая на печку, Татьяна робко спросила: – Ты еще сердишься? – Нет! – отрезал Александр, ложась и поворачиваясь к ней спиной. – Шура, – позвала она, целуя его в спину, – Шура… – Я устал и хочу спать. Но, по правде говоря, он только и мечтал о том, чтобы она продолжала ласкать его. И она, конечно, ласкала. Но что это с ней творится? – Повернись, – шептала Татьяна. – Повернись, мой великан. Чувствуешь, я совсем голая. Чувствуешь? Он чувствовал. Повернувшись на спину, не глядя ей в глаза, Александр сухо сказал: – Татьяна, дай слово, что останешься здесь, где тебе ничто не грозит. – Ты же знаешь, я не могу остаться… без тебя. – Можешь и останешься. Как раньше. – «Раньше» просто не было. – Прекрати. Ты ничего не понимаешь. – Тогда объясни. Александр не ответил. – Скажи все, – умоляюще протянула она. Маленькая теплая рука легла на его живот, поползла ниже. Оттолкнув ее, Александр крикнул: – У нас осталось только три дня, и я не позволю тебе их испортить! – Но ты сам все портишь своей постоянной раздражительностью и злостью. Упорная ласковая рука опять опустилась на его бедро. Он упрямо убрал ее, и тут его неожиданно осенило. – Значит, ты поэтому тут изображала этакую веселую щебетунью, делала вид, будто плевать тебе было на то, что я вот-вот уеду! Вбила себе в голову, что едешь со мной? Она прижалась к нему, целуя плечо. – Шурочка, а как, по-твоему, я смогла провести эти дни с тобой? Да я бы просто не выжила, зная, что мы должны расстаться! Муж мой, – выдохнула она, и на мгновение голос ее показался ему черной пропастью, – я отдала тебе все, что у меня было. И, уезжая, ты все возьмешь с собой. Александр понял, что должен немедленно отстраниться, если хочет сохранить рассудок. Он поспешно спрыгнул на пол. – Так вот, Таня, тебе лучше найти где-то силы, чтобы существовать одной. Потому что я уезжаю, и уезжаю без тебя. |