Онлайн книга «Кавказский узел»
|
Магомед, трезвый, подумал, что рядом с ними нет Аллаха. И от Аллаха в этом разговоре нет ни капли. Скорее, здесь лицемерие, достойное самого шайтана. Так они два дня ничего не делали, потом привезли оружие – пикапом. Оружие разгрузили и решили сделать амаль – напасть на полицию в районе. Поехали на том же самом пикапе, все вместе. И на «Патриоте». На следующий день они решили, что раз они здесь на джихаде, то надо сделать амаль. Если говорить юридическим языком – совершить теракт. Утром амиры, полечившись от больной головы ударными дозами кофе, собирались на первом этаже дома. У всех болела голова. Ислам маялся еще и животом. – Хизри… – проговорил он, кривясь, – ты чем таким нас кормил? Что это за мясо было, наверное, не халяльное. – Как не халяльное, его все ели, клянусь Аллахом, чистый халяль. Просто ты баранину ел, потом кофе, а потом к кофе холодную воду. Баранину нельзя с холодной водой, можно умереть от заворота кишок – О, Аллах, даруй мне облегчение, сделай тяжелое легким… Ислам бросился в туалет, вернулся немного повеселевшим. – Ислам, брат, я придумал. Надо РОВД взорвать, оружейный комната захватить. Сразу и оружие для братьев добудем. Ислам поцокал языком. – Нельзя, брат. – Это почему? – Потому что нам тут жить еще. Все менты наши, тут их родственники живут. Нельзя нам тут жить. – А администрация? – Там тоже свои. А дядя Абдулбакир даже наш, он в хадж ездил. – Брат, а как нам тогда джихад делать, если все нельзя! – Ну, давайте на погранзаставу нападем. Ислам приуныл. Напасть на погранзаставу – совсем не то, что напасть на райотдел. В погранцы чаще всего отбирают лучших, у них и автоматы есть, и гранатометы, и связь есть. Нет, с погранцами связываться опасно. – Лучше с погранцами пока не делать, – осторожно сказал он, – а еще что-то есть? – Еще? А кстати, я видел, тут один маймун [83] солдат в части берет и на работы возит [84], строит там виллу себе. Они без оружия будут, но в форме. – Машалла! – обрадовался Ислам. – Так и сделаем… На джихад взяли ту машину, на которой они приехали, а Хизри поехал на отцовской, на «Ландкрузере». Он первым и ехал, потому что остальные не знали, куда ехать. Машины согнали с дороги и поставили в кустах, так что с того места, где они были, был виден какой-то населенный пункт. Магомед машинально отметил – несмотря на небольшой размер, населенный пункт богатый, судя по количеству спутниковых тарелок, и есть пара высотных зданий, с каких их можно достать. Это нехорошо – Сирия научила его всегда оценивать позицию не только по удобству, но и по опасности. Засада была простой – машина тут поворот делала, скорость снижала. Работы для снайпера не было совсем. – Брат, – обратился Магомед, – я в машине посижу, мне с моей винтовкой тут делать нечего. Машину постерегу. Ислам недовольно кивнул: – Хорошо. Магомед сел в машину, включил кондиционер. Приятная прохлада не принесла умиротворения – скорее наоборот. Начиная с Турции, он все больше и больше убеждался в том, что они делают что-то не то. Медленно текли минуты. Кто они? Воины Аллаха или слуги Шайтана? Что они несут? Совершенство таухида или разорение и смерть? Ради чего они сейчас сделают то, что задумали? Раздумья, черные и мрачные, прервал заполошный треск автоматных очередей… Он какое-то время сидел, сцепив зубы, потом решил все-таки пойти. Какое-то болезненное любопытство влекло его пойти и посмотреть на то, что они натворили… Когда он вышел, все было уже кончено. Старая «газелька» стояла на обочине, разбитая автоматными очередями. Водителя уже обыскали, сейчас он валялся в пыли, и кровь его была черной-черной. Братья вытаскивали убитых солдат, вся вина которых была в том, что они носили форму и их продали их же собственные офицеры, бросали на обочину, в ряд, а Хизри носился с камерой и снимал. Потом они встали рядом с убитыми солдатами, Хизри начал снимать. – Такбир! – крикнул Ислам. – Аллаху акбар! – Такбир! – Аллаху акбар! – Такбир! – Аллаху акбар! – Все, поехали, – сказал Ислам. – Подожди… надо селфи сделать. – Что? – Ну селфи. В Фейсбуке выложим, там сбор объявим. А… шайтан. Палку забыл. – Палку? – Ну, палку для селфи. Как теперь снимать? – А без нее нельзя? – Нельзя… шайтан… Они обернулись и увидели Ислама. – Эй, брат, на телефон нас сними, ради Аллаха. Ислам подошел ближе. – Да, подожди… подними повыше. Извини… тебя там не будет. – Магомед не обидится, – сказал Ислам, перехватывая автомат и поднимая указательный палец в типичном ваххабитском жесте, – он скромный. Еще через пару дней они обстреляли полицейскую машину на трассе – та не была бронирована, и все полицейские погибли. Потом поехали в соседний район и там выстрелили из гранатомета по зданию районной администрации. Магомед не понимал такой джихад. Если так подумать, то это и не джихад вовсе. В Сирии, в Ираке, в Дагестане, по крайней мере, было все понятно – вот менты, вот армия. Вот мусульмане, которых они притесняют. Ради того, чтобы не было этих притеснений, и ведется джихад. А тут он ведется ради чего? Понятно, что если есть притеснения – то это джихад вынужденный. А как назвать то, что они делают, – мусульмане пришли в другую страну, тоже мусульманскую, начали нападать на полицейские участки, органы власти – зачем? Ну, хорошо, они не правят по шариату, но разве местные мусульмане так уж угнетены? Вот их хозяин – хорошо он угнетен, если он покупает виллу за три миллиона долларов в Дубае! Каждому бы правоверному такого угнетения, и побольше! Здесь живут мусульмане, им никто не запрещает исповедовать ислам, и у них нормальное государство, с домами, дорогами, светом, машинами. А они вломились сюда без спроса и начали убивать. Почему им приказали сделать это? И джихад ли это? Или это бандитизм, прикрытый словами о джихаде? Ответ на свой вопрос Магомед получил в один прекрасный день, когда он встал (ночью были в засаде, но впустую), спустился вниз и увидел, что окна почему-то занавешены, везде полумрак, а на одной из стен висит черное полотнище и на нем флаг «Исламского государства». |