Книга Завоеватель, страница 17 – Шари Энтон

Как же она продержится две недели, находясь рядом с ним и не допуская его до себя? Будет ли он опять ее целовать или нет? А если застанет врасплох и поцелует, найдет ли она в себе силы отказать ему? Неужели она, как он уверен, подталкивает его к совокуплению?

От всех этих мыслей Клэр бросило в жар.

— Бернард… это твое соглашение… Оно подразумевает, в том числе защиту и от тебя?

— От меня?

— Я должна быть уверена, что ты не сделаешь попыток меня совратить.

Ему это явно не понравилось.

— И ни одного поцелуя?

— Ни одного.

— И никаких возлежаний на траве в лесу?

Он дразнил ее! Вот оболтус!

— Ни в коем случае. Я не распутная девка.

Он помолчал, затем произнес:

— Тогда я изо всех сил постараюсь, если ты обещаешь чрезмерно не искушать меня.

Он может не беспокоиться, подумала Клэр. Она понятия не имеет, как соблазнить мужчину, чтобы он потерял над собой власть.

— Даю слово, Бернард Фицгиббонз.

— Выходит, мы пришли к соглашению, леди Клэр, и как раз вовремя — мы приехали.

Клэр внимательно огляделась. Впереди стоял каменный господский дом. Судя по его размеру, в нем была всего одна большая комната. Ползучие растения обвивали каменные стены, особенно по фасаду, где переплетались и скрывали вход, которым никто не пользовался долгие годы.

От крыши почти ничего не осталось. В стороне находился колодец. Раньше здесь, наверное, был красивый сад. И там и сям, среди сорной травы высовывались яркие головки цветов.

Бернард остановил Кабала неподалеку от входа.

— Приветствую вас в Факстоне, миледи, — сказал он, но голос его звучал совсем не приветливо.

Он боялся думать о пожаре и о той ночи хаоса. Вместо этого он представил себе улыбающуюся мать в открытых дверях дома и отца, который, стоя у колодца, что-то приветливо кричал ему.

— Какой красивый дом, Бернард.

Красивый? Как жаль, что она не видела особняк, когда крыша была целой, а внутренний двор весь в цветах.

Он спрыгнул с Кабала и протянул руки, чтобы помочь Клэр сойти с коня. От янтарных глаз ничего не укрылось.

— Бернард, тебе плохо?

Что он сказал бы ей, если бы слова не застряли в горле? Что он до сих пор слышит смех играющих детей арендаторов, пришедших на работу в господский дом? О женщинах, ткущих материю, сбивающих масло, меняющих камышовые подстилки на полу — такое происходило каждый день. Большинство мужчин постоянно работали в поле и в зависимости от времени года сажали, мотыжили либо собирали урожай.

Элис Фицгиббонз управляла женскими работами, а Гранвилл — мужскими. И так день за днем, месяц за месяцем. Мальчику жизнь здесь была в радость.

Бернард спустил Клэр на землю.

— Все будет хорошо, — сказал он ей и сам поверил в это.

Бернард обошел вокруг дома, отмечая, как разрослись вьющиеся лозы на передней части дома, и что прежде, чем войти, придется сорвать их со стены. Он потыкал в каменную кладку и увидел, что местами известка осыпалась. Но в целом дом был прочным — его строили на века, как сказала Лилиан.

Он прошел к задней части дома, и у него с болью сжалось сердце. Он дотронулся кончиками пальцев до черной от пожара стены. Здесь разбойники набросали кучу сена и веток и подожгли их, чтобы выманить из дома сэра Гранвилла. Пожар сделал свое грязное дело.

Кто был главарем бандитов? Какими ценностями владел сэр Гранвилл, что поплатился за это своей жизнью и жизнью жены?

Сеттон тогда сказал Бернарду, что бандитов поймали и повесили, но в подробности не вдавался. Бернард и не стал расспрашивать, весь погрузившись в свое горе. Теперь же он хотел об этом узнать, но маловероятно, что ему представится такая возможность.

Кто-то сжал ему руку, и Бернард поднял голову. На него с улыбкой смотрела Клэр.

— Бернард, взгляни на розы, — она кивнула на колодец, одну сторону которого обвили маленькие желтые розочки.

Рассмеявшись, Бернард потянул Клэр туда, где когда-то располагался материнский «цветник», как называл его отец.

— Отец, бывало, насмехался над этими розами, — сказал он Клэр. — А мама упорно ухаживала за ними, поливала их, хотя больше двух-трех бутонов в год не расцветало.

— Возможно, благодаря ее уходу они выжили, — ответила Клэр и спросила: — А что это там за шпалера?

Они дошли до решетчатых перекладин — вернее, до того, что осталось от материнской шпалеры.

— Что здесь росло? — спросила Клэр.

— Черт возьми, Клэр, это же было очень давно. — Бернард зажмурил глаза, пытаясь вспомнить, какое вьющееся растение цвело на шпалере. — Кажется, голубые цветы, такие крохотные и нежные. — Он открыл глаза. — Я их ясно вижу, но название забыл.

— Вот, смотри! — воскликнула она и, встав на цыпочки, вручила ему маленький и хрупкий голубой цветок.

Бернард взял цветок из ее рук и воткнул его в сетку, державшую волосы Клэр.

— Пойдем, — сказал он.

Она подняла на него вопросительный взгляд.

Бернард взял Клэр за руку и поднес кончики пальцев к губам.

— Благодарю за приятную прогулку. А теперь попытаюсь сорвать лозу у входной двери.

— Ты выглядишь таким печальным. Я могу чем-нибудь помочь?

— Зачем тебе помогать мне?

Она пожала плечами.

— Наверное, это вошло у меня в привычку. Я остановила Генри, чтобы он не ударил тебя второй раз по голове, затем помогла тебе убежать из подземелья. — Криво усмехнувшись, она добавила: — Я дважды спасла тебе жизнь.

— Хм. Выходит, я у тебя в долгу?

У нее в глазах промелькнула озорная улыбка.

— Наверное, мне причитается награда.

Он поднял руки, как бы сдаваясь.

— Миледи, я всего лишь бедный рыцарь, и мне нечего вам дать.

За исключением подарка для нее. Свадебного подарка Клэр.

Среди реликвий в его вещевом мешке было два подарка. Один он собирался отдать Джулиусу Сеттону, которого ошибочно посчитал своим сюзереном. Другой — для Клэр, и он должен быть вручен ей в день свадьбы.

Отдать его ей? А почему нет? Пожениться они не смогут, но этот подарок он купил специально для нее.

— Сказать по правде, миледи, у меня есть для вас вознаграждение. Я привез вам подарок из Египта.

Теперь в глазах Клэр промелькнуло благоговение.

— Ты? И вез его из Египта?

— Да.

— Но почему?

Потому что я хотел, чтобы ты носила его для меня! Дурацкая мысль, подумал Бернард и направился к двери в особняк. Схватив в пригоршню лозу, он хотел было сорвать ее, но передумал: лучше оставить лозу на месте, чтобы проходящие мимо не заметили, что в доме кто-то живет.